И всё-таки Аделаида попала к Фрукту домой ещё раз. Это вышло почти под Новый год.
К тому времени Аделаиде совершенно разонравились предновогодняя людская суета и радостные приготовления к празднику. Всё казалось искусственным, придуманным и ненастоящим. В конце декабря как раз заканчивалась вторая четверть. Окончание четверти было чем-то сродни финишной прямой, когда надо выложиться по полной, но редко когда что-то удаётся наверстать. Обычно зрители смотрят старт и с первых же мгновений определяют, кто в фаворе. Никогда середнячок не выбьется в лидеры, хоть изорви он себе жилы. У учителей якобы «предварительные» оценки обычно бывали готовы и выведены за неделю до окончания учёбы. Под занавес спрашивали только тех, кто поднимал руку и хотел «исправить» с «троечки» на «четыре», или, как говорилось, «подтвердить отметку». «Исправлять» «четыре на пять» бывало уже поздно, потому как учителя считали, что «учиться и показывать себя надо в течение учебного года». Как говорила Малина – «перед смертью не надышишься». Ах, как она была права! Окончание каждой четверти с «четвёрками» было «смертью» для Аделаиды, хотя и каждый вторник тоже можно было назвать «репетицией к похоронам». Но папа считал своим долгом именно в конце полугодия приходить в школу ещё чаще, практически каждый день. До самой последней секунды самого последнего урока он ходил в мрачнейшем настроении с лицом грубо кастрированного кота. В такие дни мама громче обычного грохала посудой и ещё чаще хваталась за «бедное сердце». Она говорила, что её гипертония «стала хуже». Без того скудные два часа Аделаиды перед телевизором в канун Нового года аннулировались окончательно. Все посторонние беседы прекращались. Говорить можно было исключительно на темы уроков, оценок, «исправлений положений» и «оставании за бортом». То есть считалось, что вроде как Аделаида была обязана «мобилизовать все силы» непосредственно на «исправление положения» за последнюю неделю. Мобилизация напоминала военное положение, вставать предназначалось в шесть утра и повторять перед школой на свежую голову. «Повторение – мать учения», – немного не в рифму, зато отражает суть дела. Аделаида как «положено» ставила будильник на шесть утра. Она часто его засовывала под подушку, потому что он звонил так резко и так противно, разрывая на клочки самый сладкий сон, что у неё от неожиданности сердце подскакивало куда-то в область горла и билось именно там. «Свежая голова» в ту же секунду начинала нестерпимо болеть. Аделаида дёргала за верёвочку, чтоб зажечь над кроватью «бра», затаскивала прямо в постель учебник химии и в сотый раз рассматривала специфическую реакцию на кислоту с лакмусовой бумажкой. От этих «повторений» во рту тоже становилось кисло, а лакмусовая бумажка расползалась и троилась.
