– Ах ты, дерьмо собачье! Ах ты сволочь! Ты посмотри на неё! – обращалась мама к кому-то невидимому. – Урока нет, а она шляется чёрт знает где! Ты что, бездомная? Тебе идти некуда?! Твоя мать уже сдохла?! Уличная! Ты настоящая уличная! Сколько раз я тебе говорила: дом – музыка – школа! Школа – музыка – дом! А ты так и норовишь куда-нибудь уйти из дому. Я чужих детей всю жизнь воспитываю, в школе работаю столько лет, а свою мерзавку никак не могу! Хоть бы ты уже скорей сдохла! Сколько нервов ты мне испортила, а-а-а! Из-за тебя я больная! Я вся больная! Я уже не человек, а комок нервов! Я тебя научу дом любить! Я тебя сейчас палкой так поглажу! Я тебя, сволочь, буду держать в ежовых рукавицах!
Аделаида пыталась увернуться, но кровавый лещ сам находил её щёки и хлестал по ним.
– Нет! На этой земле или я останусь, или ты! – продолжала кричать мама. – Лучше я сама утоплюсь! Вот пойду на речку и утоплюсь! И пусть все над тобой потом смеются и говорят: вот эта девочка, из-за которой мама убила себя!
– Мамочка! – Аделаида бросилась на колени! – Мамочка, миленькая, не делай этого! Я же так люблю тебя! Я исправлюсь! Я никогда больше так не поступлю!
– Чтоб ты сдохла, тварь такая! Посмотри, посмотри, до чего ты меня довела! Что же ты со мной делаешь, Аделаида?! Что же ты делаешь! О-о-о-о!! Вот мне уже сердцем плохо! Уйди, сволочь! Уйди с дороги! Дай мне в спальню доползти, чтоб умереть в своей кровати! Пошла вон, тебе сказали!
Мама не легла. Она села в кресло и положила под язык валидол. Глаза её были плотно закрыты. Рукой она прижимала левую грудь.
– Ох!!! О-о-ох!!! – вдруг страшно закричала она. – Как страшно моё сердце колет! Моё больное, несчастное, измученное сердце колет! Оо-о-х! Как колет!!! А-а-а! – и мама начала кричать так громко, что Аделаида со страху опустилась перед ней на пол.
«Мама умирает! – промелькнуло у неё в голове. – Надо что-то делать! Это всё из-за меня! Хоть бы я умерла вместе с мамочкой!»
– А-а-а! Сердце колет!!! А-а-а-а!!! Моё больное, измученное сердце! Дыхания нет! А-а-а! Нет дыхания! Я уже не дышу!
– Мамочка, может скорую вызвать?! – Аделаида, плача, размазывала по лицу слёзы, свою кровь из рассечённой губы и рыбью чешую.
– Заткнись, сволочь! Ничего мне твоего не надо! Ничегошеньки! Сама, сама здесь полежу и умру! Если повезёт – отлежусь… может, выживу… Плевать я хотела на твою «скорую»! Видеть тебя не хочу, не то, что твою «скорою»!
Аделаида сидела на полу, обхватив голову руками и, кусая губы от ужаса, что мама правда умирает… вот сейчас, прямо около неё умрёт, и горько, беззвучно плакала. Мама постепенно затихла и продолжала отрешённо сидеть в кресле с закрытыми глазами, прижимая обе руки к левой груди, словно стараясь удержать своё «истерзанное сердце», чтоб оно не лопнуло.
