. Он скажет — надменным голосом Оксфорда — «
Когда перестают нравиться женщины, наступает время красивых (молоденьких) мальчиков»
[235].
«Вишни спелы, эй, сюда[236]», подумал Бен. Эпикуреец[237]. Кит любил повторять: «Кто не любит табака и мальчиков — дураки», и у него от этого скулы не сводило (хотя ангелы плакали). Маленькие ягоды-на-стебельках добровольно прыгали ему в рот. Он не срывал их.
— Он занимает меня в пьесах, — Коко взял стакан, который Бен налил для него. — Часто я играть девственницу, я должен плакать и молить его. Он говорить... — Глоток, молчание. — Он говорить: Твой отец продать тебя... — Какое-то время Орацио не молчал, не в силах сказать ни слова. — Он сделать тебя шлюхой.
— Он приказать приходить к столу в La Paduana[238] платье, на виду всего общества великих лордов. Они глядеть на меня: все белое, лицо, шея, — он коснулся груди, — все обнажено. Соски — rossetti[239]?
— Разрисованы.
— Он целовать их, подчеркивать мой позор.
Бен зарычал.
— И, — Орацио понизил голос. — L’inquisizione не должен знать это, иначе я гореть. Ты не сказать никому?
Бен вынул нож и протянул его рукояткой вперед.
— Клянусь Христовыми ранами.
— Он угрожать мне мечом — прошептал Орацио на ухо Бену, — и заставлять меня быть Маддаленой, нагибаться и мыть его ноги моими длинными волосами[240].
«Целый год терпеть такое? — подумал Бен. — И он не сошел с ума?»
Просветлевший после признания, Орацио уселся на свой стул. На лице промелькнула улыбка.
— Он любит пьесы? Ха! Я играю ему Arlecchino[241]. — Он нацедил Бену стакан, сам взял печенье. Коробку протянул Бену.
— Так: он быть a stregone. Inglese, волшебник? Il Maledetto[242] Милорд. Он хвастается — о, всем его compari[243] — своей negromanzia[244]. Sbruffone[245]! Он мочь призывать духов...
«Из бездны[246]», — подумал Бен и застонал.
— Но он обманывает. Это magia[247], чтобы поднять его собственный бедный дух.
— Дик, встань, — сказал Бен, копируя Армина.
— Sèr?
— Продолжай. Я очарован.
— Он хочет лежать с la pagana dea[248] — Хелен?
— Еленой. — Вот чего он добивался. «Ее уста мою исторгли душу; смотри, она летит[249]».
— Твое incanto[250] лучше его. Более музыкальное. — Еще одно маленькое печенье. — Там есть много stregoneria[251]: свечи и мел. Он голый в своей одежде. Veni![252] он кричит. Нежная музыка, ниоткуда (это играет occulto[253] Маттео). Что за страх! Что за orgoglio[254]! Он опять кричит Veni! И ветер дует, все его свечи гаснут — Уф, уф — кроме одной (это Марко с
