Когда все командиры батальонов были на месте, генерал посадил рядом с собой полковника Негоду и слегка прерывающимся от волнения голосом сказал:
— Товарищи и боевые друзья! Мне велено сообщить вам, что Верховное Главнокомандование Советской Армии поручило нашему фронту перейти в наступление и взять столицу фашистской Германии — Берлин!
Мы были на военном совещании у старшего начальника. Военный этикет требовал сдержанности, подтянутости, делового внимания. Но можно ли было после этих слов сдержать себя? Как терпеливо ждали мы этой исторической минуты! Разве это не было наградой за все лишения и невзгоды, испытанные нами на тяжелых и длинных дорогах войны!
И мы все разом зааплодировали. Я вспомнил в эти минуты капитана Иванникова, смерть учителя Сатюкова, вспомнил всех, кто шел рядом со мной в бой за освобождение родной земли и кто ради этого пожертвовал своей жизнью. Сердце у меня билось учащенно. У многих на глазах навернулись слезы. Наверное, не я один подумал о погибших товарищах.
А генерал продолжал:
— Нам приказано взять город, где была задумана и подготовлена война, город, который осенью тысяча девятьсот сорок первого года с часу на час ждал сообщения о взятии Москвы, а до этого ликовал по поводу падения Вены, Праги, Варшавы, Белграда, Парижа, Брюсселя, Амстердама, Афин, Киева…
Я пожалел тогда, что этих слов не слышит мой учитель, мой близкий и хороший друг Сергей Васильевич Пешехонов — слесарь-контролер из далекого Челябинска, в тылу вместе со своими товарищами подготавливавший в труде нашу победу…
Изложив в общих чертах приказ Верховного Главнокомандования, генерал отдернул занавеску над картой и сказал:
— Полковник Негода, прошу раздать командирам батальона новые карты Берлинского района…
Каждый из нас развернул карту перед собой.
— Самсонов, — обратился генерал ко мне, — перед вашим батальоном ставится задача…
И здесь, в блиндаже командира корпуса, были выяснены и уточнены все детали будущих боев на берлинском направлении.
В заключение генерал уверенным жестом показал нам на карте полосу наступления корпуса.
— Как видите, берлинский рейхстаг находится в полосе наступления нашего соединения. Маршал Жуков счел нужным специально обратить мое внимание на это обстоятельство. Прошу учесть, товарищи, особенно прошу учесть это Неустроева, Самсонова и Давыдова…
Несколько дней после этого прошли в напряженных трудах. Ни я, никто другой не говорили солдатам о предстоящем наступлении Но разве можно было скрыть ту гигантскую подготовку, которая велась на плацдарме? Каждую ночь к нам прибывали артиллерийские и танковые части. В ночь перед наступлением на плацдарме нельзя было сделать ни одного шага, чтобы не наткнуться на пушку, миномет или танк. А что делала по ночам наша авиация! Еще засветло над головами начинало гудеть небо, и это гудение продолжалось до самого рассвета. Со стороны Берлина доносились глухие разрывы авиабомб. Советская авиация громила оборонительные сооружения врага, разрушала дороги и мосты, по которым к фашистам могли идти подкрепления, наносила удары по артиллерийским позициям и скоплениям войск, изматывала и без того уже сдававшие нервы гитлеровских солдат и офицеров.
