— Вы что? — завопила хозяйка, вырываясь. — С ума все посходили — хочешь как лучше… Вот и Борода такой же был, псих…
Встряхнув Аграфену еще раз, Краевский подбежал к окну и отдернул занавески.
То, чего он больше всего опасался, случилось. На тополе, ветви которого располагались почти у самого окна, висел Дервиш.
Он был грязен, бос, рубище выглядело мешком, и сам он был похож на Христа, только не распятого, а повешенного. Глаза Дервиша были закрыты, лицо черно, а вывалившийся изо рта язык был таким распухшим и толстым, что вряд ли патологоанатомы могли всунуть его обратно.
— Господи Иисусе, — запричитала хозяйка, — Господи Иисусе…
Краевский отвернулся и сказал Аграфене:
— Сбегай в отдел, пусть приедет кто-нибудь из замов.
Пока приехали замы, пока осматривали и снимали Дервиша, Краевский сидел на полу, не поворачиваясь к окну.
И только тогда, когда тронулась приехавшая за трупом телега, выглянул на улицу.
Дервиша не удосужились даже накрыть чем-нибудь. Он так и лежал, уставя в небо распухший язык, словно пытаясь подразнить весь свет.
— Да-а, — сказал Проваторов, когда вся четверка собралась в кабинете Бороды, — еще один труп. Многовато…
— А ведь было же предложение арестовать Дервиша, — заметил Андросов и посмотрел в сторону Краевского.
— Но трупы трупами, а нам нужно заниматься делом. Петрович, — так впервые за все время знакомства обратился к Краевскому Проваторов, — пересядь в мое «инвалидное» кресло.
Краевский перебрался в кресло, где всегда сидел Проваторов, а Проваторов сел за стол на место Краевского и произнес:
— Мы начали операцию. Вчера с Базыкой привезли в отдел липовый чемодан с архивом. Разумеется, мы не афишировали этот привоз и даже некоторым образом скрывали этот факт, но о нем уже знают все сотрудники, которые отнесены нами к первому уровню… Завтра мы приведем из тюрьмы на допрос Бурдукова… Допрашивать его буду я. В ходе допроса я покажу ему чемодан, расскажу, что мы взяли архив и собираемся через три дня отправить его на станцию, а оттуда в Новониколаевск.
Краевский в обсуждении не участвовал. Случившееся странным образом подействовало на него. Перед его глазами висел Дервиш, но ему не хотелось потрясти головой или сделать еще что-нибудь для того, чтобы избавиться от видения.
«Кто был Дервиш на самом деле? Как его звали? Была ли у него семья? Остались ли родственники? Все покрыто мраком… Типичная смерть секретного сотрудника».
Краевский поймал себя на мысли, что ему не жалко Дервиша. Словно там на дереве висел не его коллега, а мешок, в котором тот пребывал последнее время. Осознав это, он также равнодушно подумал, что незаметно перешел на первый уровень, но не в придуманной им операции, а в той иерархии, о которой когда-то говорил Дервиш.
