— А я уже два раза вставала, — и заревела. — Я не хочу самой последней…
Мария Прокопьевна даже опешила, не зная, что делать.
Тогда Тиша Соколов предложил:
— Можно я за неё встану? — Он хмурился, и ему, видно, было жалко свою соседку. — Она пусть поревёт.
И класс поддержал его:
— Пусть Тишка встанет.
Мария Прокопьевна уступила им.
А теперь, вспоминая, улыбалась…
Тишка замер. Куковала кукушка. Это среди зимы-то! Она сидела то ли на крыше Серёжкина дома, то ли в липах, что росли в палисаднике.
— Кукушка, кукушка, — замирая, спросил Тишка, — сколько я годов проживу?
Кукушка с хрипотцой прокуковала всего два раза.
«Да не может быть, — вспотел Тишка. — Что я, до одиннадцати лет только и доживу?»
Он спустился под горку и повернул на тропу-прямушку.
Вода, совсем недавно поднимавшаяся из проруби, убралась, и только наледь, расползшаяся ноздреватым напаем во всю ширь реки, свидетельствовала о недавней оттепели.
Снег резал глаза своей белизной.
Тишка поднялся на взгорок, и в липах снова закуковала кукушка.
«Да не может быть… Они же улетают на юг, — удивился Тишка и всё же снова спросил: — Кукушка, кукушка, сколько годов я проживу?»
Кукушка заржала лошадью. Тишка невольно оглянулся назад. Дорога была безлюдна, и лошадей на ней тоже не было. Почти по всей деревне топились печи. Над крышами седыми жгутами мёрз неподвижный дым. Берёзы у Тишкина дома заиндевело искрились от солнца, которое высвечивало их сбоку.
Лошадь в липах всхрапнула, и Тишка, вглядевшись, увидел сойку-пересмешницу. Она, вытягивая шею, издавала звуки, напоминающие ржанье коня.
Тишка прикрикнул на неё, сойка взнялась с липы, осыпая с сучьев пыльную изморозь, и полетела, взмахивая обворожительно нарядными крыльями, в деревню, и уже с горы, издали, прилетел к Серёжкиному дому тоскливый голос кукушки.
«Всё Полежаево перебулгачит, — подумал Тишка. — Старухи скажут, светопреставление началось».
Но светопреставление началось в Полежаеве не из-за сойки. Серёжка Дресвянин сообщил, что Люська Киселёва напечатала в школьной стенгазете стихи.
— Люська? Стихи? — Тишка, расстегнувший на пальто верхнюю пуговицу, об остальных и думать забыл. — Да не может быть!
— Всё может, — сказал Серёжка и наморщил лоб, припоминая стихотворные строчки. — «Мне бы только переплыть океан…» та-та-та-та… Чего-то там… «Я бы спасла вас… Корвалан»…
— О Корвалане? — задохнулся завистью Тишка.
— В том-то и дело, о Корвалане… Даже Петя-Трёшник хвалил… И на самом деле складно написано.
