Мальчик кивнул:
— Хорошая. Но в Старице куда лучше клюет. Караси знаешь какие берутся.
Он все ждал, спросит ли отец о матери. Павел Николаевич, казалось, даже не помнил о ней. «Оставляет только до воскресенья. Значит, для меня в старой квартире уже нет места?» Опять Антон испугался, как бы не показались на глазах слезы.
— Ой, заболтался, сынок. Надо в магазин за колбасой, сейчас позавтракаем. Так посиди… да, забегу еще в канцтовары. Видал там хо-о-роший желтый портфельчик с двумя замками. У тебя ведь старенький. Жди, принесу.
Отец подмигнул Антону, потрепал по щеке и выскочил в коридор. Валерия Степановна возилась на кухне.
«Все ясно. Здесь решили, что я приехал только проведать».
Почему-то Антону стало больно за отца. Какой-то он растерянный, со всем соглашается. Побежал, как ученая собачонка, в магазин, сейчас колбаски принесет.
Переждав минут пять, Антон, крадучись, вышел в переднюю, бесшумно снял с вешалки куртку, рюкзак, осторожно толкнул дверь и бегом спустился с лестницы, прыгая через три ступеньки. Сразу шмыгнул за угол, чтобы не видно было из окна или с балкона, на ходу оделся.
Подальше отсюда, подальше! Наверное, нехорошо, что тайком сбежал? Что подумает отец и эта… крашеная. «А черт с ними!» И вдруг испугался, что так грубо, пусть и мысленно, отозвался о родителе. Нахмурился, зашагал быстрее. А девчушечка хорошенькая.
Что за день сегодня проклятый! С утра от всех начал таиться, врать. Представилось лицо матери, почему-то заплаканное, в морщинках. Как он ее любит! И бабушку. А вот хотел оставить? Нехорошо, очень нехорошо, никогда он больше не повторит такого. «Дурак я, дурак!» Пусть отец живет с… этой, а они и без него обойдутся.
За полчаса до назначенного срока Антон уже был на месте и очень обрадовался, когда увидел своих ребят у грузовика, новые поливальные машины.
Теперь он боялся, как бы его не увидел здесь отец: вдруг, не застав дома, кинется искать? И вздохнул с облегчением, когда поехали из города.
Обратное путешествие прошло так же благополучно. В Лашму вернулись засветло: солнце еще висело над соснами Красного бора. Антон шел домой, и ему казалось, что кричавшие у гнезд грачи приветствуют его возвращение.
— Почему же обедать не пришел? — сердито встретила его баба Настя. — Все своевольничаешь?
Антон молча снял куртку, разулся, стал искать свои тапочки.
— Сам себе голова? Нету над тобой ремня хорошего. Это что за моду взял, неслухмяный, совсем от дому отбился…
