И когда над рекой осталась только желтая полоса заката, а потом погасла и она и прохладная роса увлажнила колючую кошенину, мы подвели итоги: все-таки двадцать две копны! Даже Груня сделалась серьезной. Подошел бригадир, похвалил:
— Оставайтесь, ребята, еще на денек. Гребь докончим, поедем в село.
Но с запада черным клином ползет тяжелая туча, и всем становится ясно, что завтра грести не придется.
— Ну, не грести, так посидите с нами, коль дождь пойдет, — упрашивает и Груня. — Песни попоем. Вы нам что-нибудь интересное расскажите. Ну, куда вы плыть в ночь собираетесь? Да еще и без ужина.
Ах, русалка! Этак здесь можно надолго остаться. Но — вечерок, куда ни шло!
Вечер кончился почти на рассвете. Сначала ужинали, пели песни, потом хохотали, слушая забавные истории, что начал рассказывать бригадир. Нам, в свою очередь, пришлось выложить весь запас своих знаний в области текущей международной обстановки, которой всего более интересовались колхозники.
И все же ночевать мы не остались. Не напугала нас ни черная туча, ни предсказание, что дождь будет с ветром.
— Мы видывали и не это!..
— Ну, как хотите, — и колхозники всей гурьбой идут провожать нас на берег.
— А все-таки зря вы едете, — кутаясь в платок, на прощание говорит нам Груня.
Может быть, и зря. Но тут было одно обстоятельство. Когда гостеприимный балаган скрылся за поворотом, Миша, стаскивая ичиги, заявил:
— На мне сена — хватит козу накормить.
— У меня тоже.
И, причалив к берегу, мы с наслаждением полощемся в холодной воде, вымывая колючую труху изо всех закоулков.
— Сережа, а ты заметил, как на тебя посмотрела Груня, когда ты рассказывал про забастовку ирландских рабочих в Эдинбурге? И еще в бок свою подругу толкнула.
— Заметил, — сказал я хвастливо. — Я очень красиво говорил.
— Угу! Ты думаешь, она потому так и посмотрела?
— Конечно!
— Нет. Потому, что Эдинбург не в Ирландии, а в Шотландии. И Груня это лучше твоего знает.
— Я сказал: Эдинбург в Ирландии?!
— Да. Ты сказал.
— Ай!.. — испуганно вскрикнув, я погрузился в воду с головой.
К нашему удивлению, ночью дождь не пошел. Утром — тоже. Куда девалась вчерашняя грозная туча! Небо опять — чистый ультрамарин. Луга теперь чередуются с живописнейшим бором, — поочередно уступая друг другу берега. Бор направо — луга налево, бор налево — луга направо. И везде такое обилие красной смородины, что берега кажутся раскрашенными, а зубы от оскомины не сожмешь.
Дождь пошел только к вечеру и без всякого предупреждения. Откуда-то враз набежали высокие кудрявые облака, белые, как хлопья пены. Быстро сцепились, слились воедино, потемнели и превратились в добротную тучу с достаточным запасом грома и молний. Мы еле-еле успели воздвигнуть свой походный балаган.
