— Да так, вообще, — очерчиваю я в воздухе рукой огромный круг.
— Вот это понятно. Тогда пойдемте обедать.
И, по пути выкладывая все городские новости, мы шагаем с ней вместе к просторному, прохладному, пахнущему дымком и завядшей травой балагану.
Возле него, рассевшись прямо на земле — калачиком ноги, — обедала бригада колхозников. Обедали торопливо: день выдался жаркий на славу, гребь сохла хорошо. Нас встретили шумными возгласами:
— Ай да Груня! Где это ты молодцов таких подцепила!
— Из воды, что ли, вытащила?
— Нет ли там еще?
И тут же усадили «за стол». Уплетая маслянистую, зернышко к зернышку, круто сваренную гречневую кашу, мы сразу приступили к делу — стали расспрашивать, не видали ли косцы наших товарищей.
— На плоту?
— Да… на плоту.
— Проплыли недавно. Трое или четверо.
— А сколько было с ними собак? — спросил я осторожно.
— Собак не заметили.
Мы с Мишей переглянулись.
— Они? Ясно?
— Они! Ну и пусть плывут на своем плоту — мы теперь нарочно торопиться не будем.
— Значит, грести нам вправду поможете? — лукаво щурясь, спросила Груня.
— Поможем! Двое за одного сработаем!
— Как? Как? — захохотали колхозники.
— Двое… ой!.. Каждый за двоих сработает. Нам сено грести не впервой.
— Да? И копнить умеете?
— Все умеем!
— Ну и ладно, — одобрительно сказал бригадир, вставая. — Вот вам урок: до вечера скопнить на пару двадцать копен. Груню прикрепляю подгребальщицей.
Сено пересохло, крошилось, мелкая труха сыпалась нам за воротники. Распаренные жарой и непривычной для нас работой, мы с Мишей носились вдоль валков, набирая кудлатые навильники и поглядывая, как соседи наши выкладывают копны. Всюду вдоль берега реки, куда только хватал глаз, тянулись бескрайние луга, и всюду кипела работа. Копны стояли красивые, ровненькие, как шашки на доске перед началом игры. Кой-где уже метали зароды, огромные, похожие на двухэтажные дома.
— Которую кладешь? — на ходу крикнул мне Миша.
— Кажется, пятую.
— Здорово! А я только четвертую.
Тогда я остановился и пересчитал свои копны. Собственно говоря, и считать было нечего: на моем участке топорщились две неуклюжие, кособокие копны, я заканчивал третью…
— Ничего не понимаю, — развел я руками. — Где же остальные?
Груня опять засмеялась и так посмотрела, что я почувствовал, как горячий пот ручейком побежал у меня по спине. А она, работая граблями, будто играя, затянула протяжную песню. Ее дружно подхватили, и песня понеслась над лугами широким разливом. Откликнулись даже те, что далеко от нас метали зарод. Запели и мы. Не зная слов песни, выводили ее несложный мотив. И сразу как-то легче, свободней задвигались руки.
