— Любит читать. Он четыре газеты выписывает.
— Ну, ладно, тогда иди.
Он пошел. Однако сделал крюк по лесу и все время из-за деревьев следил за нами, пока мы спускали лодку к реке.
Так верхний залавок был обойден, но впереди оставался еще один, особенно крутой и каменистый.
Спуститься на бечеве в этот залавок было нельзя: гряда камней простиралась чуть не до середины реки. И мы договорились испробовать новый метод: буксир.
Я надел «водолазный костюм», то есть снял с себя всю одежду, и храбро вошел в порог. Струя воды мне сразу ударила под коленки, я с трудом удержался на ногах. Взбираясь на камни и проталкивая лодку вперед, или опускаясь в щель и волоча ее за собой, я успешно преодолел более половины залавка. Еще две ступени — и начнется затон. Лодка скользнула в щель, ее подхватила струя, а я еще поднажал в корму, и… наше судно крепко заклинилось между камнями. Неистово толкал я лодку. Бесполезно. Она только слегка шевелилась, поводя кормой, как таракан усами. Тогда я зашел вперед и потащил ее за нос — опять ни с места.
— Может, помочь? — участливо спросил Миша, расстегивая ворот рубашки.
— Не надо. Осилю один.
— Ой ли?
— Увидишь.
И дернул лодку изо всей силы. Она послушно соскользнула с камня, а я, потеряв равновесие, оступился и ухнул в глубоченную яму.
— «… и всплыл Петрополь, как тритон…» — продекламировал я, взбираясь на камень.
— Ну, знаешь, Сережа, — заметил Миша, — ты не тритон: для этого ты имеешь слишком длинные уши.
— Если, говоря о длинных ушах, ты подразумеваешь известное сходство, — сухо возразил я, — советую также помнить, что я — твой лучший друг. Значит, ты и сам тоже…
— Поехали, — сказал Миша и прыгнул в лодку.
Покачиваясь на волнах подпорожного прибоя, мы плыли и любовались порогом. Теперь, когда он остался позади и нам не грозили никакие залавки, когда над головой сияло чудесное ласковое солнце (а комары жалили голые плечи), казалось, что на свете краше и приятнее порога «Крутого» вообще нет ничего. Хотелось проплыть хотя бы даже самой серединой, по этим гребням, волнам, прямо через самую чертову пасть, мимо скрипучей валежины, воткнувшейся в каменный остров, зацепиться рукой за сияющую возле нее радугу…
— Гляди! — вдруг вскрикнул Миша.
Направо открылась протока. В сотне шагов от нас, у поросшего травой острова, то и дело становясь на голову, плавала огромная кряковая утка.
Мы тотчас причалили. Я схватил ружье и, как был в «водолазном костюме», пошел ее скрадывать.
