После этого я несколько раз подтягивался на площадку, где лежала газета, и снова пытался сползти вниз — и все с одинаковым результатом: выпустить из рук акацию я никак не решался. Вот когда я по-настоящему понял поговорку, что на гору подниматься легче, нежели спускаться с горы. И дело тут было вовсе не в недостатке смелости — действовали обычные законы механики. Как в зубчатой передаче с храповиком: в одну сторону вертишь колесо, поднимая тяжесть, — собачка отсчитывает каждый зуб и надежно в него упирается; освободи собачку, отпусти колесо — и полетит все вниз, и никакая сила тогда не остановит. Вот и у меня получилось теперь такое колесо с храповиком…
Не знаю, как долго я еще занимался бы физкультурой на этом камне (а живот себе я уже поцарапал изрядно), если бы наверху, совсем близко от меня, не закричал Миша:
— Ого-го-го!
Я понял, что он меня ищет, может быть, даже ходил вниз к реке. Обрадованный, я закричал:
— Э-гей!
И вскоре Миша появился на кромке утеса.
Он глядел на меня изумленно:
— Ты как сюда залез?
— Тренируюсь. Хочу сдать норму на альпиниста, — с напускным безразличием сказал я, глядя на него снизу вверх. — Вот уже немного осталось, сейчас возьму эту последнюю стенку…
— Трудно, Сережа, — с сомнением сказал Миша. — Она же вовсе отвесная. Еще оборвешься. Я лучше подам тебе бечеву…
— Бечеву? Нет, не стоит. А впрочем… Давай. Для скорости. Я одну такую стенку уже взял, нет ничего интересного…
— Зря ты так, один, без страховки, — упрекнул меня Миша.
— Пустяки! И не это видали…
Через некоторое время он вернулся с бечевой, и я быстро выбрался наверх. Об истории с газетой благоразумно умолчал. Только высмеять меня мог за нее Миша, а разгадка все равно не отыскалась бы ранее Костиной…
Как хорошая кошка мышонка, так и дождь ловит нас повсюду, нападает из-за угла. Было совершенно безоблачное небо, ни малейшего дуновения ветерка, и вдруг, пока мы часок-другой вздремнули у костра, засверкали молнии, загремел гром, над лесом легли синие тучи, и дождь хлестнул такой, что мы подумали: не море ли целое приволокли с собой они? На скорую руку мы воздвигли балаган, приткнув его одним концом к высокой суховерхой лиственнице. Но дождь успел сделать свое дело: промочил нас до последней нитки, загасил костер и размыл приготовленное для лепешек тесто, забытое нами возле костра.
Дождь был очень теплый, и это примиряло с ним. Мы с Мишей сидели, прижавшись плечом к плечу, глядели, как вспыхивают в тучах яркие молнии, раздирая потом воздух оглушительными раскатами грома. Иногда ветвистые молнии рвались к самой земле, и мы спорили: обман это зрения или в самом деле молния ударила в какой-либо земной предмет. Нам ни разу не приходилось видеть, как бьет молния в землю, и, откровенно говоря, в это верили только из уважения к учебникам. Вот, например, метеоры тоже каждую ночь (днем их не видно) бороздят небо сотнями, а много ли их падает на землю? Ну, Тунгусский метеорит, ну, Сихотэ-Алиньский, ну, там еще один-два-три — и обчелся… Так и молнии…
