Впереди нас зашумела шивера. Скорее к берегу. Сеть выбрали — и что же? — в ней болталось всего-навсего два маленьких хариуска.
Поднимаясь обратно, мы долго ломали голову над причиной нашей неудачи и поняли, наконец: у сети было очень много поплавков; они подняли сеть кверху (оттого она и плыла, не цепляясь за камни), а рыба, как известно, держится дна.
— Будем жарить тайменя, — ехидно спросил я, вылезая из лодки, — или посолим его?
Миша что-то пробурчал и указал на небо. Близ горизонта обозначились маленькие тучки. Они казались вовсе невинными, но, на всякий случай, багаж мы сложили в кучу и накрыли брезентовым плащом — единственной вещью, которая могла охранять от дождя.
Спали мы недолго. Невинные тучки повели себя нехорошо, и нам пришлось спасаться под лодкой. Однако лодка тоже не помогла: она была слишком узкой, дождь проникал в щели обнабоин, и скоро мы захлюпали в постели.
Утро наступило холодное. Ползли тяжелые серые клочья облаков, спускались к земле и цеплялись за прибрежные утесы, что высились на той стороне реки. Лил ровный, настойчивый дождь. Хотелось есть.
Неохотно выбрались мы из-под лодки наружу и стали разводить костер. Но хворост был сырой, разжечь его нечем, а, главное, дождь, как хороший пожарник, моментально гасил первый появившийся язычок пламени.
Не было надежды на милосердие неба.
— Давай сделаем хотя из травы балаган, — предложил Миша, жуя всухомятку кусок калача.
— Нечем накосить.
— Нарвем руками.
Пока мы рвали траву (а надо сказать, что это довольно скучное занятие) и ладили односкатный балаган, надвинулся вечер и, к нашему удовольствию, дождь перестал.
Пользуясь этим, мы распалили огромный костер, просушили одежду, прожгли одеяло, сварили ужин и, счастливые удачной постройкой, залегли в теплую, сухую постель. После вчерашней беспокойной ночи нам так крепко спалось… Мне снилось, что я на удочку поймал огромного тайменя и никак не могу вытащить его из воды. Он бьется, вертится, того и гляди оборвет леску и уйдет. Наконец я подтащил его к самому берегу, наклонился, чтобы подхватить под жабры, но таймень так ударил хвостом по воде, что окатил меня с головы до ног…
Я проснулся. Было темно. Мерно шумел дождь в кустах и столь же методично поливал нас сквозь кровлю балагана, как огородник гряды из лейки.
— Садись. Так лучше, — убежденно сказал Миша, позевывая и кутаясь в мокрое одеяло.
— Чем же лучше?
— А ты попробуй.
И верно: сидеть в луже оказалось гораздо приятнее, чем лежать. А дождь становился все гуще и гуще, и крупнее, и скоро перешел в ливень. Балаган сдал окончательно. Сверху нас обливало буквально сплошной струей, но этого мало — потоки воды и размытой глины теперь устремились еще и с косогора, журча подобрались к постели и унесли мои штаны (утром я их нашел в кустах).
