В мае 1861 г. в Берлине Маркс слушал в ложе журналистов, во «второй палате», выступление либерального депутата Финке и кратко, вспомнив одну литературную параллель, дает в письме к Энгельсу убийственную политическую характеристику этого Финке: «В плохонькой комедии Фрейтага… под названием „Журналисты“, выводится толстый гамбургский филистер и виноторговец по имени Пипенбринк. Финке – точная копия этого Пипенбринка». Но Маркс не ограничивается этой характеристикой, а добавляет замечание о Финке-ораторе, о его манере говорить: «Противный гамбургско-вестфальский говор, быстро проглатываемые слова, ни одной правильно построенной или законченной фразы. И это – наш доморощенный Мирабо!»[9]
Вико утверждает в своей «Новой науке», что Германия является единственной страной в Европе, где говорят еще на «героическом языке», – это утверждение Вико вызывает живую реплику Маркса в письме к Энгельсу от 28 апреля 1862 г.: «Если бы старый неаполитанец имел удовольствие ознакомиться с языком венской „Presse“ или берлинской „National-Zeitung“, он отказался бы от этого предрассудка»[10]. Громя неправильные политические установки лассальянства и борясь с Лассалем, Маркс в переписке с Энгельсом не раз с убийственной иронией отзывался о стиле «Итцига»[11], приводя действительно сногсшибательные примеры. У подруги Лассаля – баронессы Гацфельдт, по мнению Маркса, было «несравненно больше политического понимания… нежели у шага, в себе самом несущего систематический принцип своей ходьбы», – иронически цитирует Маркс Лассаля в письме от 19 июня 1861 г.[12]
«Хорош также и стиль!» – восклицает Энгельс, закончив критические замечания о «диалектике» Лассаля, и цитирует замечательный оборот последнего: «Ломающее себе руки отчаяние противоречий…»[13]. «Итциг прислал мне (вероятно, также и тебе) свою судебную речь о косвенных налогах, – пишет Маркс. – Отдельные места хороши, но все в целом написано, прежде всего, невыносимо назойливо, трескуче и с самыми смешными претензиями на ученость и важность»[14].
Заметим, что внимание к стилю характерно еще для молодого Маркса. В одном из ранних документов – знаменитом философском письме Маркса к отцу – встречается один поистине трогательный пример: 19-летний Маркс, влюбленный в свою невесту Женни, горящий мыслью о предстоящем свидании с ней, он отправляет огромное взволнованное письмо отцу. Кончая письмо, Маркс пишет: «Прости, дорогой отец, неразборчивый почерк и плохой стиль. Уже почти четыре часа, свеча совсем догорает, и в глазах у меня туман. Мной овладела настоящая тревога, и я не сумею справиться с потревоженными призраками, раньше, чем буду с вами… Передай, пожалуйста, привет моей любимой, чудесной Женни. Я уже двенадцать раз перечел ее письмо и всякий раз нахожу в нем новую прелесть. Оно во всех отношениях – также и в стилистическом – прекраснейшее письмо, какое только может написать женщина»
