У гр. Толстого.
Ассирiяне шли, какъ на стадо волкú:
Въ багрянцѣ ихъ и въ златѣ сiяли полки;
И сiяли ихъ копья далеко окрестъ,
Какъ въ волнахъ галилейскихъ мерцанiе звѣздъ.
Какой славный стихъ! Въ немъ такъ и слышится движенiе огромной массы войска! Какъ хорошо и поэтически-вѣрно переданы образы подлинника:
The Assyrian came down like the wolf on the fold
And his cohorts were gleaming in purple and gold и т. д.
А вотъ пародiя г. Гербеля:
Какъ волки не стадо, враги набѣжали…
Ихъ орды багрянцемъ и златомъ сiяли…
Какъ нà морѣ звѣзды, горѣли мечи,
Когда ихъ (?) волна отражаетъ въ ночú (!).
Это неуклюжее старанiе употреблять библейскiе образы, эта грамматическая галиматья послѣднихъ двухъ стиховъ – по истинѣ уморительны. Мы не можемъ себѣ отказать въ удовольствiи сдѣлать еще маленькую выписку изъ «Видѣнiя Вальтасара». Надѣемся, что читатели на насъ за это не посѣтуютъ.
…. Нѣтъ, мой другъ, Сальери!
Смѣшнѣе отъ роду ты ничего
Не слыхивалъ! Слѣпой скрыпачъ въ трактирѣ
Разыгрывалъ voi che sapete. Чудо!
Не вытерпѣлъ, привелъ я скрыпача,
Чтобъ угостить тебя его искусствомъ.
И вотъ слѣпецъ начинаетъ разыгрывать «Видѣнiе Вальтасара». Послушайте, развѣ неуморительно!
Царь пируетъ и вдругъ, но впрочемъ у г. Гербеля это не вдругъ, а неизвѣстно какъ:
Тогда средь праздничнаго зала
Рука явилась предъ царемъ:
Она сiяла и писала,
Какъ на пескѣ береговомъ (?);
Она сiяла и водила
По буквамъ огненнымъ перстомъ.
И словно огненнымъ (?) жезломъ,
Тѣ (какiе?) знаки дивные чертила.
Картина преуморительная. И сiяла и писала, и опять сiяла и водила по буквамъ и въ то-же время чертила эти самыя буквы! Господи, чего только ни дѣлала эта рука! Повторенiе эпитета «огненный» и ужасная грамматическая галиматья, произведенная страшной рукой, – верхъ комизма. Въ томъ-же комическомъ родѣ продолжается и далѣе:
И видя грозное видѣнье,
Владыка выронилъ бокалъ (?);
Лицо померкло на мгновенье (?)
И громкiй (?) голосъ задрожалъ.
Болѣе неудачныхъ эпитетовъ не всякому удасться подобрать. Это стоитъ «Орфея въ Аду» и тому подобныхъ пародiй.
Какая простота и образность въ подлинникѣ. Нарисовавъ картину пира, поэтъ продолжаетъ:
«Въ тотъ-же часъ и въ томъ-же чертогѣ персты руки явились передъ стѣной и стали писать какъ будто на пескѣ. Человѣческiе персты; – одинокая рука быстро рисуетъ буквы и чертитъ ихъ, какъ жезлъ. Царь увидѣлъ и задрожалъ – и приказалъ прервать веселье. Ни кровинки въ его лицѣ, дрожитъ его голосъ».
Очевидно у г. Гербеля есть средства
