Я сидѣлъ близъ него, касаясь колѣнями его спины. Въ купе врывался настоящій ураганъ. Поѣздъ шелъ полнымъ ходомъ. По голымъ склонамъ выемки скользило косое красное пятно открытой двери, и въ немъ – сгорбленная тѣнь незнакомца и моя. Телеграфные столбы мелькали, точно желтые мазки на черномъ фонѣ ночи, и передъ дверью пролетали время отъ времени, словно огромные свѣтляки, яркія искры изъ паровоза.
Бѣдняга, видимо, волновался, какъ будто его удивляло, что я оставляю его сидѣть тутъ. Я далъ ему сигару, и онъ понемногу разговорился.
Каждую субботу путешествовалъ онъ такимъ манеромъ. Онъ поджидалъ поѣздъ по выходѣ изъ Альбасете, вскакивалъ на ступеньку съ рискомъ сорваться и попасть подъ колеса, пробирался снаружи по ступенькамъ вдоль всѣхъ вагоновъ, ища свободное отдѣленіе, и соскакивалъ на станціяхъ немного раньше остановки, вскакивая обратно послѣ отхода поѣзда и постоянно мѣняя мѣсто, чтобы не попасться на глаза поѣздной прислугѣ – сквернымъ людямъ и врагамъ бѣдныхъ людей.
– Но куда же ты ѣздишь? – спросилъ я. – Зачѣмъ ты пускаешься въ дорогу, когда рискуешь посгоянно быть раздавленнымъ?
Онъ ѣздилъ провести воскресенье въ своей семьѣ. Такова ужъ судьба бѣдныхъ людей! Самъ онъ имѣлъ какую то работу въ Альбасете, a жена его служила въ одной деревнѣ. Голодъ разлучилъ ихъ. Вначалѣ онъ дѣлалъ всю дорогу пѣшкомъ, но путь былъ длиненъ – онъ шелъ всю ночь и на утро, когда приходилъ, падалъ отъ усталости и не могъ ни разговаривать съ женой, ни играть съ дѣтьми. Но потомъ онъ сдѣлался смѣлѣе, пересталъ трусить и дѣлалъ теперь этотъ путь съ полнымъ удобствомъ въ поѣздѣ. Надежда увидѣть дѣтей давала ему силы, чтобы усердно работать всю недѣлю. У него было трое ребятъ; младшій былъ вотъ такой – еще совсѣмъ крошка, не выше двухъ ладоней отъ пола, и тѣмъ не менѣе узнавалъ отца и бросался ему на шею, какъ только тотъ входилъ.
– Но послушай, – сказалъ я ему: – неужели ты не боишься, что дѣти твои лишатся отца въ одно изъ этихъ путешествій?
Работникъ спокойно улыбнулся: – онъ былъ очень опытенъ въ этомъ дѣлѣ. Поѣздъ нисколько не пугалъ его, когда мчался, точно вырвавшаяся лошадь, пыхтя и выбрасывая искры. Онъ былъ, вѣдь, ловокъ и хладнокровенъ. Одинъ прыжокъ, и готово! А что касается спрыгиванья, то онъ могъ, конечно, легко ушибиться, упавъ на откосъ, но все это были пустяки. Только бы не попасть подъ колеса!
Его пугалъ не поѣздъ, а пассажиры. Онъ предпочиталъ вагоны перваго класса, такъ какъ въ нихъ легче было найти пустыя отдѣленія. Сколько было у него приключеній! Однажды онъ открылъ нечаянно отдѣленіе для дамъ. Двѣ монахини, ѣхавшія тамъ, подняли крикъ, и онъ испугался, выскочилъ изъ поѣзда и поневолѣ прошелъ остальную часть пути пѣшкомъ.
