Трое суток ходил Сурен со Светланой Параджановой по Киеву, от отделения к отделению, от ведомства к ведомству. Искали "исчезнувшего" Сергея. Никто, конечно, "ничего не знал". Один Сурен, кажется, догадывался. И молчал. Не оставлять же Светлану одну.
– Тебе не приходило в голову, что каждое дерево, – движением головы Сурен показал вниз, – кто-то оттуда?
Мы на старом Киевском кладбище: среди деревьев, кронами под самое небо.
– Где-то здесь, на этом участке, твой отец?
Через столько лет узнал место.
– Хорошо, что вместо каменной глыбы посадила дерево у изголовья.
– Я не садила. Само выросло.
– Здесь деревья сами знают, где им расти.
Снова встретились на Крещатике. ("Крещатик уже привык...").
– Ты не слышала московскую сводку погоды на ближайшие дни?
– Не слышала... Мне всё равно, мне в Москву не надо...
– А мне надо. И не знаю, в чем ехать: брать с собой плащ или не брать. Собирается вгиковский выпуск, наш курс. Все братья-операторы с других, нормальных студий, люди как люди. У всех звания: кто заслуженный, кто народный, кто лауреат... Профессора-доценты. Один я без роду, без племени. Нет меня на студии. К тому же, не знаю, в чем ехать...
В тот раз Сурен поехал не в Москву, а в зону, навестить Сергея.
...И, может быть, Сергей снова подумал: у Сурена библейское лицо.
А вообще, память о Сурене Шахбазяне не ассоциируется со словами: он немногословен. И действия его нехлопотливы. И нрава он был не очень веселого. Не потому что грустен, а потому что сосредоточен. Ему некогда. Жил нешумно и по делу. Занимался камерой и снимал кино.
Прошу вас, посмотрите "Цвет граната".
Снова всплывает образ Сергея Параджанова.
Странно, но по прошествии лет в моем сознании он больше ассоциируется с тишиной, чем с тем, о чем охотно "воспоминали". Что-то происходит с образом памяти, она взрослеет. Наверняка, не потому, что все фейерверки во славу Параджанова отгремели: не будет им конца. Но жила в Сергее тишина, словно глубоко спрятанная им. А может, оберегал он ее, окружая себя частоколом шума, театром своей жизни.
И все-таки совпали они с Суреном Шахбазяном, человеком-не-фейерверком, в главном: эстетике, таланте. Служении. Совпали в создании "Цвета граната" – лучшем, что сделал каждый из них.
– У отношений есть посмертия, – говорит Сергей, – они оказываются важнее самих отношений. Конечно, когда люди молоды, влюблены, внутренности истерзаны любовью и трагедиями – это одно. Это необходимо, это кровообращение жизни. А потом всё другое. И это важно. Это важнее.
