— Штурман… в каком положении машина?
— Дайте небольшой крен влево… Так! Теперь нормально, командир.
— Высота?
— Пять двести.
— Где мы находимся?
— Скоро Лида.
Сознание у пилота мутится, но он старается обмануть смерть.
«Мне не следовало впутывать в эту историю Назарова, — думает он, чтобы забыть о боли и слепоте. — Жаль, что так получилось… и все-таки хорошо, что рядом со мной именно он. Надеюсь, с ним мы еще — выберемся из этой передряги…»
«Мне нравилось летать даже в сорок лет, — думает он, — нравилось так же, как и тогда, когда я начинал. Даже, пожалуй, больше. Приятно держать штурвал в руках, когда машина тебе послушна. Приятно уходить в солнечное небо. Приятно возвращаться на землю, зная, что ты хорошо сделал свое дело».
«Многие уже в тридцать лет не испытывают от полета никакого удовольствия, хотя и любят рассказывать, как это хорошо — летать. Они заменяют чувства словами, или пытаются воскресить их с помощью слов…»
«Небо и машина требуют честности. Мне повезло — я летал почти двадцать лет…»
Но то, о чем он пытался забыть, прорвалось сразу, прорвалось воплем, задушившим все остальные мысли: «Слепой! У тебя больше нет неба, нет машины, нет ничего. Ты слеп, слеп, слеп и больше никогда не почувствуешь, как мягко подбрасывает тебя на ладонях земля, когда самолет отрывается, не возьмешь в руки штурвал, не увидишь неба… Все кончено!» Его лицо искажается под бинтами.
— Командир, вы что-то сказали? — спрашивает штурман. Я не расслышал… Пилот проглатывает стон.
— Ни… чего. Вы все еще не связались со стрелком?
— К сожалению, нет, командир. Но я обязательно что-нибудь придумаю.
Одинокий истерзанный самолет медленно ползет среди звезд на восток. Штурман то и дело заглядывает в окуляр визира, вертит лимб ветрочета, щелкает двинском навигационной линейки, записывает в бортжурнал цифры. Он рассчитывает скорость полета, угол сноса, расход горючего, время прохода через контрольные ориентиры.
Каждые двадцать-тридцать секунд штурман настороженно осматривает небо, готовый в любой момент схватиться за пулемет, чтобы отразить атаку истребителей противника.
Назаров ни на секунду не забывает о том, что должен связаться со стрелком. При полете на высоте пяти тысяч метров у них не хватит горючего. Но, не предупредив стрелка, они не могут набрать нужную высоту, потому что не знают, надел ли тот кислородную маску. Со стрелком необходимо связаться и на тот случай, если потребуется отдать приказ оставить машину.
