Можешь рассчитывать скорость, высоту, маршрут, экономить горючее, искать попутный ветер, обходить вражескис ловушки, отбиваться от истребителей — все равно приговор вынесен.
Думать об этом не следует. Пока работают моторы, пока пилот не потерял сознание и пока в руках штурмана карта и навигационная линейка, им остается одно — лететь. И пытаться связаться со стрелком.
Штурман испробовал уже все средства — связи со стрелком нет. Возможно, он погиб. Может, ранен и потерял сознание. Может, выбросился с парашютом. Все может быть…
«Ну что ж, — думает штурман. — Я сделаю все, что от меня зависит. И если это даже ни к чему не приведет, я, по крайней мере, буду знать, что держался до последнего».
Так он разрешил для себя задачу. Не лучшим образом, он это понимал, но что еще сделаешь в его положении?
Звезды становятся ближе и крупнее. Они уже не мерцают, их свет ровен и колюч. Справа, на юге, сияет огромная луна. Луна-помощница и луна-предательница. С ее помощью штурман видит горизонт и может контролировать положение машины. Но она же превращает самолет в отчетливо видимую мишень. Стрелка высотомера подползает к цифре «5».
— Командир, дайте штурвал чуть от себя, — говорит штурман. — Еще чуть-чуть… стоп! Хорошо, командир. Мы набрали пять тысяч.
— Понял.
Штурман слышит хриплое дыхание пилота. Он представляет, насколько трудно капитану Добрушу вести машину. Здоровый пилот может передохнуть, полегоньку работая штурвалом и педалями и тем самым расслабляя мышцы. Сейчас же он, не имея ни малейшего представления о положении машины в воздухе, вынужден каменно держать то положение штурвала и педалей, в котором застала их команда штурмана. Это в миллион раз тяжелее, чем при полете по приборам. Там есть хоть какие-то ориентиры — стрелки приборов, огоньки лампочек… Сейчас — ничего. Чернота. И боль.
— Командир, прибавьте чуть газу. Еще… Стоп, хорошо!
— Какая скорость?
Пилот дышит со свистом.
— Двести восемьдесят по прибору. Путевая триста тридцать.
— Хватит нам горючего?
Хотел бы штурман сам знать это! Если ветер не изменится — должно хватить. Но если он ослабнет или изменит направление… К тому же неизвестно, не пробиты ли баки и выдержат ли они… Но он говорит:
— Да, командир. Хватит.
— Ну… ладно.
Они идут на восток — вот все, что пока знает штурман, Пока они были на боевом курсе, ускользали от прожекторов и зениток, падали, а потом приходили в себя, штурман потерял ориентировку. Теперь ее надо восстанавливать, Каждая минута промедления — перерасход горючего, кислорода, масла…
