В ущелье за спиной бурой громады взвыл злой ветер, погнав куда-то вдаль облако искрящихся льдинок, и самка решилась. Еще раз мощно взревев, она устремилась дальше, туда, куда вел ее инстинкт из тех, что сильнее страха смерти.
От рева и тяжелого скачка ветви над ней подогнулись, треща и не в силах противостоять давлению снега, обрушили вниз небольшую лавину. Но один из комьев летел вниз гораздо быстрее остальных — и не распался в воздухе на облачную пыль.
Самка зубра, когда тень сверху коснулась ее загривка, дернула горбом, осознав ледяное дыхание Смерти, и попыталась изменить направление следующего скачка, однако копыта проехались по коварному льду и передняя нога подломилась. Все, что она успела сделать, падая набок, так это подставить под летящую смерть крепкий загривок.
Снег заглушил звук падения, только вся роща и тропа вздрогнули, обрушив вокруг тучи белых водопадов. Зрелище удивительно напоминало нордхеймскую сказку про ползучий Холм Предков — коричневый дрожащий валун ше-велился во взметенных ударом белых волнах — да только Дикий Охотник не вырвался из его недр к небесам с губящим души хохотом, а из самого холма торчало копейное древко.
В следующий миг предгорья огласил еще один рев, на этот раз не призывный, а полный боли и ярости, сорвавший вдалеке небольшую лавину. Самка попыталась подняться, упала на колени, затем, неловко подломив поврежденную ногу, встала. Пар из распахнутой пасти плавил снег, однако мороз на лету схватывал влагу, покрывая место охоты блестящей коркой. Да, это было место охоты, и сам охотник не замедлил появиться.
Синеватая снежная фигура, причудливая не более тех, какими веселые ветры покрывают пустоши ко дню зимнего солнцестояния, колыхнулась и рассыпалась, превращаясь из неприметного бугра у тропы в потайное логово-укрытие.
Поднявшийся из него человек был одет в шкуры, но снег так въелся в них за часы неподвижного ожидания, что он более напоминал легендарную снежную обезьяну, чем киммерийского охотника.
Узрев врага, самка всхрапнула и качнулась вперед, и вместе с ней качнулось древко у нее в загривке. То ли пробившая шкуру и хрящи тяжелая рогатина, то ли сломанная нога причинили ей боль — королева пустоши глухо всхрапнула и не двинулась, настороженно наблюдая за противником.
Охотник меж тем устремился к жертве и покрыл расстояние до нее в несколько могучих скачков, из тех, что не давали киммерийцам проваливаться в вязкие сугробы и так пугали цивилизованных южан совершенно звериной, тяжелой грацией.
