— Мы не умеем косить! — завопили все хором. — Кто нас научит?
— Завтра я вам пришлю старика, он вас всему научит.
Действительно, на следующий день пришел квадратный старик с иссеченным морщинами лицом — Нилыч. Он учил нас косить: когда нужно пяткой, когда носком, а когда и всей косой, прилаживал держаки по росту, клепал косы и учил нас точить их, не калеча пальцев. Когда пришло время, стоговал сено и заставлял нас помогать ему. Он устраивался где-нибудь под одиноким деревом, и звонкие удары по железу разносились далеко. По этим звукам мы его находили.
Косили мы в широкой пойме реки. Выше тянулась бесконечная кочковатая земля, перемежающаяся рыжими торфяниками. Этот убогий кочкарник был неистощимым кладезем разнообразных северных ягод. На кустиках между кочками росла голубика разных оттенков и формы: от голубой до черной, круглая, продолговатая и почти четырехугольная. Ягод было так много, что можно было снимать их с кустов пригоршнями. На кочках алели заросли княженики — самой вкусной и душистой северной ягоды. Это был какой-то гибрид, по форме и по вкусу, малины с земляникой. На темных, будто горелых площадках торфяников были видны издалека желто-розовые ягоды морошки.
Далеко впереди, справа от приречной долины, маячили круглые, лесистые, с голыми верхушками сопки.
Под неугасающим солнцем быстро прогорало колымское лето. На глазах зацветали и осыпались цветы, травы, созревали ягоды. Все торопилось процвести и принести плоды за короткий, напоенный круглосуточным солнечным светом и теплом период между бесконечными зимами.
Утрами хорошо косилось по росе, но попадались места, где мешали ягоды. Когда под косой между стеблями травы падали срезанные ягоды княженики, все сначала наклонялись, потом косы втыкались лезвиями вверх, и, пока не наедались ягод, работа не клеилась. Покончив с ягодами, все выстраивались по сложившемуся порядку одна за другой.
Научилась косить опять раньше всех Тамара. Она шла первой, широко, по-мужски забирая полукруг косой. За ней шла близорукая Люба. Сильная, ловкая там, где не мешала ей близорукость (очки были давно потеряны), она приладилась к этой работе с объектом перед глазами и определенностью места в ряду других и не отставала от Тамары, но стоило ей выйти из ряда, она терялась. Она совершенно не умела ориентироваться в поле, в лесу. Выручала ее Пана. Каждое утро можно было слышать:
— Пана, где моя коса?
— А где ты ее воткнула?
— Там, где все, — неуверенно говорила Люба.
