Неизвестно, сколько они так простояли, Карли сейчас не осознавала ничего, кроме близости этих бархатных зеленых глаз, ощущения его большого горячего тела.
Наконец Макс опустил глаза на свою зажатую руку (а значит, и на ее полуобнаженную грудь!) и хрипло сказал:
– Я готов стоять так вечно, но, боюсь, тогда я не смогу сделать снимок.
Она растерянно кивнула и снова попыталась высвободиться, но Изабелла не сдавалась. В итоге Максу удалось как‑то вытащить руку, и Карли улыбнулась в глазок камеры.
Когда Макс показал ей фотографию, она увидела на своем лице все то, в чем так боялась себе признаться…
Юбилейный ужин был закончен. В патио играл оркестр, пары сливались и кружились в благоуханной темноте южной ночи, расцвеченной сотнями цветных огоньков.
Изабелла сидела на коленях у бабушки и, раскрыв рот, в сотый раз глядела на фокус с откручиванием большого пальца, который ей показывал дядя Джованни.
Макс не ожидал, что за ужином его посадят за главный стол вместе со всей семьей Гиральдини. Он настоял, чтобы Карли посадили рядом с ним, ведь она пришла сюда в качестве его дамы. Джулио был в шоке, но Валентина что‑то долго шептала ему на ухо, и в конце концов вся троица – Изабелла и прилагавшиеся к ней Макс с Карли – разместилась за центральным столом. Но Джулио ждал еще один неприятный сюрприз – Томазо и Бьянка пригласили Карли на свою свадьбу, которая должна была состояться через день, в воскресенье.
Макс, честно говоря, не загадывал так далеко. Он собирался сегодня посмотреть на поведение Изабеллы и тогда уже решить, понадобится ли им на свадьбе помощь Карли. Скорее всего, не понадобилась бы, и он предпочел бы оставить Карли дома. Он не мог не чувствовать, что их отношения немного вышли за рамки сугубо профессиональных, и ему казалось, что это заметно и всем остальным. Это было сейчас очень некстати, учитывая его и без того сложные отношения с семьей Марты и официальный статус мероприятия. Но что ж теперь об этом думать? Ее пригласили, и было бы чудовищно бестактно отменять это приглашение.
Вообще в присутствии Карли его буквально разрывало пополам. Вот, например, сейчас он смотрел, как Изабелла дует в лицо Карли (ей почему‑то очень понравилась эта забава) и радостно смеется. Он одновременно чувствовал себя и безмерно счастливым оттого, что его дочь так весела и спокойна, и ужасно виноватым из‑за того, что абсолютно посторонний человек умеет развеселить ее, а сам он нет. С одной стороны, Карли была слишком ценным профессионалом, а значит, он должен, ради дочери, отодвинуть все остальное на задний план. Но он никак не мог забыть ту минуту на террасе, когда она вдруг прижалась к нему всем телом. Ее волосы щекотали его подбородок, аромат кожи сводил его с ума, а низкий вырез неотвратимо притягивал взгляд.
