— Это ж за что?
— Мужа клиентки убила. Нечаянно, на самом деле. Просто у него шея хрупкая оказалась. Хук справа и досвидания.
Сука Пура понимающе кивнул.
— Поди, все про себя подумали, что самый лучший выход?
— Да не то слово, камрад. Не то слово. Никто, кроме меня, не заплакал ваще.
Товарищ Пак подошел к Димке, похлопал его по плечу с несколько растерянным видом. Что тут скажешь? Они и на лицо-то похожи. Вероятность, что однофамилицы, ну очень невелика. Что скажу Амалии? Она, вообще, в курсе?
Так ничего и не решив, Товарищ Пак повернулся и ушел из кубрика. Утро вечера мудренее, а Жозеф тоже не железный.
Глава 17, В которой герои попадают сначала в переделку типа той, в которую регулярно загоняет в этой книге автор читателей, а потом в переделку, в которую читателям лучше бы не попадаться
Камю сидел у огня в позе мыслителя, причем сидел так уже часа два. Периодически кто-нибудь из команды переставал бродить по берегу, пиная камушки, или вылезал из воды, или наоборот, садился ногами в воду, или отставлял чашку с чаем, и зависал в такую же кататонию — все эти варианты означали одно, «командир привлек сотрудника в полную загрузку по изучаемому вопросу». Все остальные соображали в полуфоновом режиме, примерная схема висела в общем облаке, периодически обрастая какими-нибудь пометками, поправками, ссылками на уточнения, но не меняясь всерьез.
На схеме была хрень какая-то.
То есть это была хрень по одним параметрам, а по другим параметрам — хтонь. ИИ в оцепленной (и уже частично захваченной) агрессивной группе систем демонстрировали целый пучок параметров либо агрессивного вирусного захвата, либо глубочайшей разбалансировки, но бытовой функционал они показывали до любопытного рабочий; если не считать показательнейшего пренебрежения стратегическими интересами бионаселения. В то же время бионаселение, которое в норме при развитии таких событий должно было давно разбежаться, напротив, сидело тихо, и даже учебные потоки за последние восемь-десять лет вовне постепенно притухли, что уж говорить о потоках туристических.
Частично эта группа входила ту фигуру, что в прошлый раз так отчаянно мучала Майю — но частично нет. Понятно, что взаимодействие внутри группы несингуляторных систем, объединенной некоторыми архаичными особенностями межлокального протокола, более уязвимо для какого-нибудь токсичного кода, чем куда более отстраненная и дипломатичная коммуникация между семьями сингулярностей и тем более между сингуляторными и несингуляторными локацияим, но где ж тот код? Почему он не совершал попыток атаки на иные системы? Точнее, где, черт возьми, прямые следы этих атак, косвенных-то вон, полно, всякая встревоженность, где-то даже прямо флюктуации структуры мотиваций, но почему никто, черт возьми не отчитывается о иммунных событиях по классическому типу «мы тут отбили нападение\\попытку внедрения», а просто дружно с кряхтением потирают ушибленные места?
