— Не поубивает, ему страховки да еще премиальных за всех тех гражданских уже хватит чтобы вообще не работать, — отозвался с обшивки Коппер.
— Ойвсе, — хором подумали человек пять. Завидовать оставшемуся без руки и почти без дыхалки Петровичу — это мог только Коппер. Нет, понятно, что через полгода бригадир будет целенький, но в качегары ему обратно ходу не будет, куда с нарощенной конечностью-то.
— Отставить полоскать Петровича, — постановил Товарищ Пак, — у всех есть варианты для размышления, капитан объявление закончил.
Глава 11, В которой приходится признать, что никакой уровень развития информационной техники не гарантирует полного отсутствия коммуникативных нестыковок
Доктор Герр-Загенхоф вручил Амалии очередной огромный леденец с наказом не возвращаться, пока она не вылижет из него все красные прожилки, и тогда он выдаст ей сегодняшнюю записку от дочери.
— Пенёк, — злобно отозвалась майора Циклаури.
— Пенек был, — возразил доктор Герр-Загенхоф.
— Тх… тп… Трухлявый!
— Вау. Не, серьезно, засчитываю. Иди, соси, красавица. Дай мне помечтать в тишине.
Майора фыркнула, зажала палку от леденца в зубах, поправила на ногах утяжелители, повернула леденец во рту рабочей стороной и побрела вдоль берега озера, обгоняя совершающих променад гражданских постинсультников.
Без порядочных утяжелителей в половинной гравитации санатория проминаться толку было мало. Сусьяха посмотрел полдня, как майора мучается и поднял вонь. С грузового склада сингулярность подняла полведра осмия, озадачила себе невесомостную фабрику, Сусьяхе даже свистнул оттуда Ибн-Максуд, координатор всей металлургии на этой стороне орбиты, (у Сусьяхи было больше бывших пациентов, чем песка в море), и оба потратили пару минут на полноценное осознание тонкостей заказа, осмий на фабрике закатали для вящей контактной безопасности в какой-то понятный только Ибн-Максуду и сингулярности сплав, и майоре больше не приходилось надевать на себя по три комплекта обычных золотых утяжелителей.
По прикидкам доктора Герр-Загенхофа, пара месяцев еще, и осмий можно будет возвращать с чистой совестью, а ему отчитаться о приведении гражданки в порядок и тоже возвращаться к гораздо более интересным и тонким повреждениям вербальных структур человеческого мозга. Здесь было, по уму, проще отрастить и вклеить новые зоны Брока, но профессиональные задачи этой девочки не позволяли оставлять ей — нет, не шрам, какие там могут быть шрамы! — но у людей, которые должны действовать какой-то зоной мозга очень быстро, недопустимо создавать в этой зоне плоскость сгущения нейрон-нейронных переходов. Важный сигнал должен одновременно и чуть медленнее идти по одним путям, и чуть быстрее — по другим, дублироваться, ветвиться, подкачивать друг друга, а для этого необходимо, чтобы синаптические переходы находились не в ряд, как великая китайская стена, а были распределены равномерно. Как у неповрежденного здорового человека. Синаптические переходы — единственный способ передать электрический сигнал из одной нервной клетки в другую. И они, натурально, не мгновенные. Перескоки с электричества на химию нейромедиатора, который тупо выливается, как разбитая склянка с азотной кислотой, из лопающейся под электрическим напряжением вакуоли одной клетки, и создает электрическое напряжение (эй, ты чего, не видишь что твоему товарищу за шиворот капает расплавленное олово?) на краю следующей, что превращает химию обратно в электрический сингал — в общем, переход из нейрона в нейрон занимает, объективно, время. И если какая-то зона отделена от других зон мозга сплошными пересадками, то мозг не будет думать хуже, но будет думать чуть медленнее.
