— А что, как ни крути, она моя и есть, — произнес вслух дед Стефан, но никто его не услышал.
Пес во дворе глотал слюнки, слизывая падающие на морду снежинки, и ждал мяса. Ведь рано или поздно люди должны наесться, тогда они выйдут и позовут его. Чтобы спастись от снега, пес залез под бричку у ворот, где было сухо. Там пахло теплой мякиной, и ему захотелось спать, но спать было нельзя, чтобы не пропустить угощение. Свернувшись калачиком, пес прикрыл один глаз. Потом открыл его и прикрыл другой, чтобы не утомляться. Глядя по очереди то одним, то другим глазом, он стал засыпать и наполовину заснул. Стал ему сниться половинчатый сон — половинки людей с одной рукой и ногой, которые прыгали в половине двора, где возле кола стояла половина ишака. Когда псу приснилось пол-ишака, он засмеялся и проснулся. Ишак был целым и, как и прежде, кротко стоял под снегом. Тогда пес заснул другим глазом, и ему приснилась другая половина сна. Перед ним вдруг появилась половина жареного поросенка. Тут пес не выдержал и заснул обоими глазами, но поросенок, вместо того чтобы стать целым, вообще исчез, а пес продолжал спать и во сне ощущал сильный холод и голод.
Взвизгнув, он подскочил от пинка Спаса и с удивлением увидел, что все гости высыпали во двор.
— Мы хотим плясать хоро, — сказал Спас, — а кто же нам будет играть? Дачо, иди разбуди Улаха и доставь сюда вместе с кларнетом!
— А что, пойду, — отозвался Дачо. — Улах быстро высыпается, а ежели надо играть на кларнете, сразу прибежит! Лишь бы не был занят по работе…
И правда, Дачо скоро вернулся вместе с Улахом, который уже закусил мундштук кларнета. Глаза у него были еще сонные, но кларнет уже проснулся.
— Поздравляю! — крикнул Улах и заиграл.
Кларнет пискнул тонко и фальшиво, но Улах начал его усмирять и не сдался до тех пор, пока кларнет не смирился и не заиграл хоро северного края. Взявшись за руки, люди образовали цепочку. Спас повел ее, покрикивая: «Иху-хууу!» Цепочка завернулась в круг, который расширился по всему двору. Другие тоже принялись подбадривать себя криками, кларнет уже не фальшивил, и Улах окончательно проснулся. Из дома вышли все, кто там оставался, и тоже включились в пляс. Люди весело подпрыгивали, притоптывая ногами по снегу. Кто-то крикнул:
— Недьо, какая ж это свадьба, ежели в хоро нету петуха с воздушной кукурузой?
Хлопнув себя по лбу, Недьо оставил хоровод и бросился в курятник. После долгой возни появился с разгневанным петухом, ожесточенно клюющим значок Союза коопераций. Пока укрощали петуха, Улах перестал играть. Люди остановились. Бабка Атанаска крестилась дрожащей рукой. Спас стоял, выпятив грудь и улыбаясь, его кепка была лихо заломлена, как у молодого парня.
