— Им-то легко, — произнес сочувственно Дачо. — В городе за них машины работают, а они получают себе зарплату и катаются на «Москвичах».
— Именно так, — согласился Недьо. — Им легко. Все у них устроено, все в порядке. Но они нас признают, куда им деться? Раньше, бывало, родителям надо было признавать своих сыновей и дочерей, когда те женились без согласия отца-матери, а теперь все наоборот. Будто мы женились без их согласия, и они должны нас признать!
— Кто женился без согласия родителей? — спросила бабка Атанаска, глухая на одно ухо.
— Недьо и Зорка, — пояснил Дачо, наклонившись к ней.
— Ага! — сказала бабка Атанаска. — Без согласия, говоришь?
— Они вас признают, бай Недьо! — сказал фельдшер Кольо, самый молодой из всех, родом из другого села, общий любимец, — Раз Лесник вас признал и подписал ваши документы, раз председатель поставил на них печати, значит, наша власть вас признала. И вашим дочерям и сыновьям некуда податься. Они вас признают! За ваше здоровье!
Все опять чокнулись. От вина глаза заблестели, лица стали веселыми. Спас откашлялся, Ламби, глядя на него покрасневшими глазами, положил в рот еще кусочек мяса. «Хорошего поросенка вырастил Недьо, — подумал Ламби, — ну а коль решил человек жениться, пусть женится! Вот Спас никогда уже больше не женится, он себе на уме. Глядишь на него — улыбается, а внутри у тебя аж холодеет от его улыбки». Ламби почувствовал, как внутри у него похолодело, и взял себе еще кусочек мяса. Дачо уставился своими маленькими живыми глазками на невесту, вспомнив о жене, и вздрогнул от неожиданности, когда Спас толкнул его в бок и прошептал:
— Эй, братишка, не пялься на невесту, я знаю, какой ты безобразник! Тебе все равно кто.
— Ну что ты говоришь! — запротестовал Дачо и виновато поглядел на молодожена, своего собрата по плотницкому делу.
Недьо опрокинул еще стакан, чтобы прочистить горло, и продолжал:
— Сейчас мы начали новую жизнь во всем, правильно я говорю? Раз прощаемся со старым, надо проститься, пока не поздно.
— С чем прощаемся? — спросила, недослышав, бабка Атапаска.
— Со всем, — пояснил Дачо.
— Ну что ж, простимся, — вздохнула бабка Атанаска.
— Я сыта всем по горло!
Дед Стефан пил, а в его круглых детских глазах читалось веселое удивление. Когда они вошли во двор Недьо, он приблизился к своей бывшей бричке, купленной у него сельсоветом для погребальных целей, и тайком погладил ее. Бричка отозвалась на ласку, и он понял, что она еще его, хотя сельсовет ее и купил.
