Улыбка прощальная ; Рябиновая Гряда [повести] | страница 97

— Приехала, живи, — хмуро ответил Павел. На девочку и не взглянул.

Я уложила Варю с Иензой на своей постели, сама улеглась на полу. Не привыкать.

Прошла неделя, другая. Варя ждала, что Павел оттает, подобреет к ней и ребенку, но он словно не замечал их. Уходил с утра на весь день, во время окон в расписании отсиживался в библиотеке за книжными стеллажами. Если уроков не было, забивался к толстой разбитной вдове Федосье Гагиной. Для учителя Павла Астафьевича у тетки Федосьи всегда находилась бутылка водки, на закуску маринованные опята. Паня пил, вздыхал о своей незадачливой жизни и пел о бродяге с Сахалина. Дочь тетки Федосьи Капка училась тоже в техникуме на нашем курсе, мы сидели с ней за одной партой. Тучная, в мать, она тяжело сопела, когда решала задачи, словно везла воз, и от нее всегда пахло потом. Мать и дочь ревновали Паню друг к другу, обе льнули к нему с утешениями, он спьяна не разбирал, которая укладывает его спать. Капка со слезами жаловалась мне:

— Что уж это Павел Астафьевич… Говорит, что меня любит, а сам…

Домой возвращался он поздно, среди ночи. Вяло разденется, кинет пиджак в угол, потужится стащить сапоги, чертыхнется и повалится так.

Денег он стал давать мне вполовину меньше прежнего. От серьезного разговора со мной увиливал. Как-то по дороге в техникум навалилась я на него с попреками, что бессовестно так жить.

— Как?

— Жена тебе Варя или нет?

— Еще что!

— Любил, видно, Эдой звал.

— Не помню.

— Варя говорит, взять обещал.

— Может быть.

— Иенза-то твоя?

— Пожалуй. Закон природы.

— А ведешь себя — одно беззаконие. Варе хоть бы слово молвил. Дальше-то как же?

Молчит.

С Варей завожу речь, как, мол, сошлись-то?

— Так… Портка стирал Павлу, рубаха. Приходил раз, приходил два. Водка угощал.

— Он тебя?

— Я. Жалел Павла. Одна ты, говорю. Он меня жалел. Ребенка, говорю, будет. Ладно, говорит. Девочка — Иенза будем давать имя, мальчик — Гаральд. И куда-то уехал.

Варя покачивает на коленях Иензу, слезы падают на розовое одеяльце и расходятся пятнами.

— Как же отыскала нас?

— Так… Много спрашивал. Начальник школа писал, милиция писал.

И ей говорю то же:

— Дальше-то как?

Один у нее ответ: слезы.

Наговорились, я сижу готовлю уроки, Варя с Иензой на руках топит печку. Кто-то робко стучится. Отворяю, девушка лет на пяток постарше меня тихо и смущенно спрашивает, не здесь ли живет Павел Астафьевич.

— Здесь, — говорю, — входите, только он вряд ли будет скоро. Может, что передать?

— Я к самому. Подожду.