Улыбка прощальная ; Рябиновая Гряда [повести] | страница 37

Когда мы опять сели в лодку, на коленях у Володьки оказался каравай ржаного хлеба — это Паня огоревал на вырученные деньги. Хотелось есть, время было голодное, но меня и хлеб не обрадовал. Кажется, дня бы три кусочка в рот не взяла, только бы воротить наших веселых пушистых зверюшек.

И подивилась же мама, когда мы рассказывали ей, на какие деньги купили этот каравай. Похвалила нас:

— Такими и будьте: жалостливыми.

Тем же летом за Волгой, когда усталые брели с корзинами грибов к берегу, нечаянно наткнулись на зайчонка. Маленький, совсем еще несмышленый, он выскочил прямо перед нами на тропинку и оцепенел. Уши вдвое длиннее мордочки, стрижет ими от испуга и, видно, поглядеть охота на нас. Володька свистнул в два пальца, поставил корзину и кинулся к зайчонку. Тот прижался к земле, наверно ошеломленный его разбойным свистом.

Все мы подержали зайчонка на руках, погладили. Уговорились, что будем растить его, кормить морковкой.

— Станет большой, зарежем и съедим, — сказал Володька, самый практичный из нас. — Мех — на шапку мне: я поймал.

Зайчонок был в эту минуту у меня. Я отшатнулась с ним от Володьки.

— Может, живьем съешь? Как бы не на шапку тебе. Подрастет и выпустим. У него свои зайчонки родятся.

— Процесс линьки наблюдать будем, — рассудительно поддержал меня Паня. Он часто ошарашивал нас непонятными словами, чтобы мы чувствовали, на какой он умственной высоте стоит по сравнению с нами.

До самого берега шли и спорили, какое дать имя найденышу. Володька хотел назвать Ушастиком, Паня каким-то Керзоном, я доказывала, что лучше всего — Пушок.

— Пощупайте! Пушок, пушинка.

Переспорила. Согласились.

Дома смастерили и для него клетку из прутьев, пол устлали травкой. Чтобы Муська не надумала съесть Пушка, — мы еще не забыли, как она хамкнула беззащитных мышат, — Паня поставил ее перед клеткой и погрозил лютыми казнями, если она не сдержит своего зверского инстинкта.

— Аппетита, — перевел мне Володька.

На другое утро клетка оказалась пустой, два прутика перегрыз кто-то. Ясно, что не Пушок, где ему, такому недоноску, с прутьями сладить. Володька попробовал зубами их крепость и уверенно сказал, что это Муськина работа.

— Она слопала, больше некому.

— Может, крыса? — попыталась я вступиться за Муську. — Прибежала со склада и утащила.

Мои доводы даже Витюшка признал несостоятельными. Муську опять поставили перед клеткой. Паня для ясности начертил пальцами на полу фигуру зайчонка.

— Казнись, хищница! — Он ухватил ее за ухо двумя пальцами и начал трясти, словно звонил в колокольчик.