Улыбка прощальная ; Рябиновая Гряда [повести] | страница 36

— Выбросила, — говорит. — Нам и Муськи хватит.

Со слезами донимаем ее: куда выбросила?

— Зарыла где-то. Вроде за ближним складом. Не помню.

Бежим искать. Мусор везде, щепки, разве отыщешь. Тормошим дядю Стигнея, не видел ли, где мама котят зарыла.

— Марья-то Ондреевна? Сказывать не велела. Да уж ладно, все одно дохлые. Вон, где якорь торчит, им тут и карачун пришел.

Кидаемся вниз по пригорку к якорю. Земля в одном месте немного взрыта. Валимся на колени, разрываем ее, задевая пальцами друг друга и сталкиваясь головами. Вот и знакомые пушистые комочки. Выхватываем их из ямки, дышим в их слепые мордочки. Чудо! — зашевелился и пискнул у Пани, потом у меня. Все четверо воскресли. Потихоньку отнесли их на сеновал и там уложили в старом чемодане без крышки. Володька притащил кошку. Не успел влезть по лестнице, как она метнулась у него из рук и прямо к чемодану. Учуяла. Умиленно зажмурилась, когда детеныши уткнулись ей в живот.

— Мама, — шепчет Володька, — улыбается.

Я не вижу из-за его головы, как она улыбается, и плачущим голосом прошу, чтобы посторонился. Он дергает плечом и шипит:

— Ты, что ли, за ней бегала?

— Она бы сама пришла. Навалился… рыжий с грыжей.

Мне уступают место Паня и совсем еще маленький Витюшка.

Тайну мы хранили ревниво, лазили на сеновал по одному, лестницу после отставляли в подволоке.

Котята подрастали и делались такими красивыми, словно сбежали с какой-нибудь картинки. Один — черный, мордочка снизу и брюшко белые — ловко стоял на задних лапках, когда чесали у него за ушами. Паня, самый образованный из нас, учивший уже географию всех частей света, называл его пингвином. Другие котята пестрые, и каждый со своей причудой. С шумом носились они по сеновалу, заглядывали с балки вниз, во двор, и все опаснее было, что мама увидит их. Во второй раз она их не зароет, но нагоняя нам не миновать.

Не знаем, что с ними и делать.

— В Кряжовск отвезу и продам, — решил Паня. — Завтра базар. Сколько-нибудь дадут.

Володька вызвался отвезти его на лодке. Поехала и я; мне до слез жаль было расставаться с котятами и хотелось быть с ними до последней минуты, увидеть, в чьи руки они попадут.

И вот мы ходим по базару, два котенка у Пани на руках, два выставили умные недоумевающие мордочки из его карманов. Володька, будто чужой, подходит, торгуется, потом седой кудрявый мужик посмеиваясь взял у Пани котенка; мордовка с лубяным пещером за спиной выбрала того самого, который умел стоять на задних лапках и был похож на пингвина. Я едва видела сквозь слезы, как чужие люди уносят одного за другим наших котят. Последнего взяла баба в цветастом платке и сунула своему босому и в малахае зареванному парнишке: тот одолел, чтобы купила ему киску.