— В обиду никого не дадим!
Как единственный мужчина, оставшийся боеспособным и не раненным (царапину на голове в расчет не берем) назначил себя военным комендантом гарнизона, к которому перешла вся власть. Всех остальных поставил к себе в подчинение. У Пауля Татьяна диагностировала сотрясение мозга средней тяжести, ему прописан покой и уход. У Васильича прострелено плечо, переломы ребер, рассечения, гематомы по всему телу, лицо сплошной синяк, глаз не видно и похоже тоже сотрясенье. У Коли дела хуже всех — пропорот бок, разрублено плечо, сломана ключица. Он потерял много крови, находится без сознания, лицо совсем бледное, пульс слабый, нитевидный. Татьяна ни на шаг от больных не отходит, зашила что нужно, наложила повязки, уколы, бинты, все дела.
И еще. У нас случилось прибавление личного состава. В бандитской телеге нашлись связанные люди. Израненный, окровавленный мужик неопределенного возраста и молоденький пацанчик с огромным фингалом под правым глазом. Первым делом развязали девченок, все заголосили, запричитали, со стороны хозблока прибежали ирмины пацаны. Они схоронились за ним в траве, как только услышали шум и выстрелы.
Обиходили, перетащили раненых, только потом развязали и вытащили пленных. У парнишки от пут онемели руки и ноги, сам он пошевелиться не мог. Старший был в сознании но очень слаб, даже говорить не мог, молодой назвался Конрадом, а рядом его отец Гельмут. Язык на котором он говорил, похож на немецкий, по крайней мере Татьяна его понимала, если он не торопился и четко выговаривал слова. Магда его тоже понимала и начала его о чем то расспрашивать. Паренек отвечал, стараясь не тараторить. Но их разговор был не долог, застонал и потерял сознание его отец и все бросились его устраивать вместе с другими ранеными.
Под лазарет определили комнату, вернее спальню Гольцев, она на первом этаже, по коридорчику, за ресепшеном. Лишнюю мебель вынесли, притащили с номеров кровати, разместили всех раненых и Гельмута вместе с ними. Он весь бледный от кровопотери, у него пробита болтом левая рука выше локтя и рубленная рана на ноге. Сын от него ни на шаг не отходит, хоть как-то стараясь помочь. Татьяна и Ирма ухаживают за всеми. Ирма в себя понемногу приходит, сразу после освобождения переоделась в джинсы, кроссовки и какую то безразмерную плотную рубашку с длинным рукавом. Синяки на лице подтонировала, волосы собрала сзади в пучок, замотала простой резинкой. Но глаза грустные, налитые слезами, настроение никакое. Сыновья все время с ней, так и крутятся рядом, тормошат ее, слабо понимая что происходит.
