Подробное рассмотрение этой борьбы умов обнаруживает, как уже замечено выше, повторяющийся вообще в истории всех времен факт, – именно, что оружие этого спора остается на всем протяжении его более или менее однородным, и даже отчасти здесь продолжается борьба языческой философии, стоиков, эпикурейцев и скептиков. Но среди этой пропаганды, о томительном прозябании которой свидетельствует множество скучнейших трактатов, сплошь и рядом выделяется человеческая личность, сила индивида, которая из собственной груди умеет исторгнуть иные звуки. Здесь перед нами встает личность апологета и мученика Иустина. Он родился около 100 года от языческих родителей. «Сначала он был платоником, видел, каким клеветам подвергаются христиане, с какой смелостью они идут на суд, и это создало в нем, по его собственному свидетельству, глубокое убеждение, что они не преступники, ибо преступники не могли бы обладать таким бесстрашием. Он также около 150 года написал апологию новой веры на имя императора Антонина Пия. От неё уже веет совершенно иным духом, чем от только что рассмотренной апологии Аристида. Иустин обратился в императору с категорическим требованием оказать, наконец, справедливость христианам. Как мы видели выше, христианство и враждебное отношение к жертвоприношениям в то время были синонимами, поэтому для привлечения в суду было достаточно одного обвинений в христианстве; если кто либо признавал себя перед судом христианином, то его обвиняли, как члена преступной секты, если же он отрицал свою принадлежность в христианству, то его отпускали, при условии, конечно, что его показания пользовались доверием. Апологет прямо обращается в императору и его сподвижникам: „Вы, восклицает он, называетесь благочестивыми и философами, и слугами справедливости; посмотрим, таковы ли вы на самом деле. Ибо льстить мы не можем, у вас нет желания понравиться людям, как у людей, погрязших в предразсудках. По нашему убеждению, ничто не может повредить нам, у вас есть власть убить нас, но нанести нам вред вы не можете. Мы требуем следствия, обвинения и наказания, если дело действительно обстоит так, как говорят; в противном же случае вы в своем пристрастии оскорбляете лишь самих себя. Имя наше еще ничего не говорит; если мы действительно злые люди, то оно вам ничуть не поможет, если же наш образ действий хорош, то имя „христиан“ само по себе также не может нам и повредить. Каждый преступник имеет право требовать расследования своего дела, – того же требуем и мы от вас. Отношение, которое вы проявляли к нам до сих пор, есть дело злых духов, злых демонов; они работали в то время, когда
