Николай Леонидович стоял у окна и со сложенной за спину рукой пытался вглядеться в темноту сквозь тонкие линзы позолоченных очков. Медленно майор обернулся, услышав отчет о нашем прибытии от только что прибежавшего солдата из казармы.
— Так, так. Значит, будем работать руками…, - про себя произнес он.
— Но, товарищ майор… Мне ведь просто позвонили. Неужели это…, - начал было оправдываться я, но Некануров оставался непоколебимым и не внимал ни слову из того, что я говорил ему в качестве оправдания.
— Значит так…, - загадочно произнёс он, будто пребывая в грёзах. Потирая подбородок, и не отводя взора от нас, он добавил:
— Сейчас мы идём в расположение и берём инвентарь: лопаты, веники…
— А для чего, товарищ майор? — поинтересовался товарищ Слюнько (м-да, фамилия без фантазии).
— Чистота распорядительного пункта — значит чистота души! Очистим же ваши души! Сидорчук!
Тут в кабинет снова вошёл тот самый солдат «метр пятьдесят пять» и, отдав честь, произнёс:
— Товарищ майор. Рядовой Сидорчук по вашему приказанию прибыл!
— Сидорчук! Бери этих трёх шалопаев и веди их в расположение. Выдашь им инвентарь, и проследишь за уборкой территории!
— Есть!
— Чистота распорядительного пункта — обязанность любого солдата! — добавил майор.
Ну, я уж этих глупых мыслей не вытерпел.
— Чистота — это не там, где убирают, а там где не сорят! — выпалил я в порыве гнева.
Дальше последовала пауза. Все вдруг так мною заинтересовались, аж глаза выпучили.
— Сидорчук! — не отводя взора, произнёс майор.
— Я! — с наигранной патриотичностью произнёс солдат, чем напомнил мне того мастера спорта по греко-римской борьбе, которого в итоге, так и не взяли в армию.
— А этому умнику дашь веник, совковую лопату и ведро. В течение двух часов он обязан убрать территорию КПП от листьев и мусора.
— Товарищ майор, какие листья? Я не спал уже двое суток! Разве ваши погоны на плечах обязывают лишь издеваться над людьми? — с сердитым выражением лица, напрочь позабыв про субординацию, выразил своё мнение я.
Меня отвели на территорию КПП и кинули к ногам огрызок от веника. Возвращаясь в казарму, они дали мне полчаса на тщательную уборку территории.
— Твари! — вслед бросил я, от злости плюнув на плац.
«Убирать? И за что? За мелочь, за пустяк! Вот так армия! Ничего не скажешь!»
Ночь становилась чернее чернейшей черноты бесконечности. Солдаты, что дослуживали здесь последний месяц, в придачу с этим наглым Сидорчуком, от которого постоянно несло водкой и жвачкой со вкусом дыни, увидели меня на плацу и не упустили возможность поговорить со мной по душам, не забывая при этом торопить с уборкой и всячески поддевать.
