За 15 минут я дошёл до улицы Шмидта, где и находился распределительный пункт. Неспешно направился к воротам КПП (Контрольно-Пропускной Пункт), погружённый в те же мысли. Клянусь, что все они пропали, когда меня сзади кто-то одёрнул. Рассеянно я оглянулся, переложив пакет с вещами в правую руку, потому что левой привык бить.
— Друзья! — неожиданно обрадовался я, увидев перед собой дорогих мне людей.
— Здорова, солдат Украинской армии! — обнял меня Ростик.
— Как ощущения? — пожал мне руку хладнокровный и сдержанный Асеев Андрей, который у меня всегда ассоциировался с аристократическим и благородным Атосом из бессмертного романа А.Дюма.
— Боюсь! — выскочило из языка признание.
— Ничего. Это нормально, — успокоил Саша, приобняв меня.
«Ещё бы, — думалось мне, — легко им говорить, у них ведь отсрочка от армии, а я вот-вот начну новую жизнь. И какой она окажется — одному Богу известно».
— Димчик, кстати, тебе Оля передавала поздравления и просила прощения, что не смогла приехать. У неё учёба сегодня.
— А кроме всего прочего, — добавил Ростик. — Помни, что мы будем без тебя скучать!
— И где ты ещё таких друзей найдёшь? — хихикнул Лёша, подтолкнув неслабо по рёбрам.
— Спасибо, ребята. Я вас очень люблю! — сентиментально, чуть не плача, произнёс я; очень был тронут тем, что меня любят, и будут ждать.
Тут сзади подбежала Юлечка и со слезами на глазах повисла на моей шее:
— Не пущу!!! — закричала она. — Только не этого человека! Прошу!
Я так хотел избежать телячьих нежностей, но слёзы полились сами собой. Что за день? Уж не пролог-ли это к моей новой жизни? И что делать с человеком, обмякшим на твоей шее? Как утешить? Я провёл рукой вдоль изящной спинки, целуя лобик и носик ненаглядной. Большим пальчиком вытер слёзы с её карих глаз, как вдруг услышал позади:
— Ми — ся — ти — на!!! — голос приближался. Так называла меня только мама (она придумала мне такое умилительное прозвище от старорусского слова — Митя — так раньше Дмитриев звали). Так и знал, что мама с дядей Толей всё-таки приедут. Дело перетекло в слюнявое русло. Мама меня три минуты фотографировала с друзьями и любимой девушкой. И, наконец, я буквально вылез из объятий близких людей и постучался в высокие, серые ворота, на которых был выгравирован герб Украины. Строгий, молодой солдат открыл и лаконично потребовал мою повестку. Немного растерявшись, я порылся в карманах узких джинсовых штанов и, немного смятую, протянул её солдату. Он на миг опустил взор на клочок бумажки с моей фамилией и опосля сказал, чтоб я шёл вперёд. Глотнув тяжёлый ком старой жизни, я тот час же скрылся за серыми воротами, где остались плачущие родители, бьющаяся в истерике Юля и вздыхающие друзья.
