Мне хотелось бежать из этого серого кабинета, чтобы убедиться, что Серёжа живой. «Iassa», — коротко и ясно было написано на голубом клочке бумаги, который он протянул. Какие же вы тут все идиоты, закричала я, не ожидая от себя такого срыва. Это же имя того божества, которому они там все поклоняются. Неужели вы ничего не поняли, неужели не поняли, что Галицкая — вот кто истинный преступник. Серёжа просто орудие убийства, а сейчас, Галицкая, вероятно, просто пытается замести следы, поэтому и дает ему сигнал. Это кровожадное божество, горячо говорила я, скорее всего, девочку Серёжа утопил из каких-то религиозных побуждений, основанных на древних языческих верованиях.
Тут мой язык совершенно развязался, и я выложила Зарубину почти все, что знала об «учении» Галицкой. Зарубин слушал внимательно, при этом его ручка беспрерывно делала пометки на листке. Все бы слушали так внимательно. Я прекрасно поняла, что он просто «подстроился» под меня, в интересах своего, следовательского, интереса, но, видимо, мне настолько надоело обдумывать каждую фразу, что «Остапа понесло» бесповоротно.
— Наталья Владимировна, Вы давно видели Антона?
— Э… В общем, давно. Это имеет отношение к делу?
— Вы это сами прекрасно знаете, что имеет. Скрывать совершенно бессмысленно. Мы знаем, что он Вам помогал. Иначе откуда бы Вы получили такие интересные сведения?
Зарубин глядел на меня слегка насмешливо, но злорадства я не ощутила.
— Да, Антон мне помогал. Он уехал. Звал с собой. Но я не декабристка.
— А что, он отправился «во глубину сибирских руд»?
Да, ты хочешь много знать, мальчик, очень много знать. Увы, это не киножурнал с аналогичным названием. Знание русской классики, конечно, поднимает тебя в моих глазах. В пределах школьной программы ты зарекомендовал себя хорошо, посмотрим, как дальше дело пойдет, но Антона я так просто не сдам.
— Это я образно говорю, вектор своего отбытия он не обозначил.
— Хорошо.
— Когда я смогу увидеть Серёжу?
— Не очень скоро, к сожалению.
— Когда предъявите обвинение?
— Делаю все, что в моих силах. Ещё не все детали ясны. Кстати, Серёжа оставил предсмертное письмо, даю Вам копию.
С письмом в руках я вышла из кабинета.
«Меня зовут Сергей, мне двадцать лет. Так мало и так много. То, что я пережил за последние полгода, все события, которые случились со мной, возможно, и уравновесили что-то не только в моей судьбе, но и в мире. Раскаиваюсь ли я? Не знаю. Но мне хочется исповедоваться. Да, именно исповедоваться, не знаю, был ли подобный обряд у древних славян. Возможно, они приходили исповедоваться лесным духам, или богам, ещё не обозначенным именами, не знаю. Но мне кажется, что это было именно так.
