Высокие и тощие бледные существа, преграждавшие Ферендиру и его наставникам выход из ущелья, выглядели болезненно и нездорово — и в то же время казались грозными и опасными противниками. На каждом из них был наряд из кожаных и шелковых деталей и целая сбруя украшений: браслеты с самоцветами на запястьях и щиколотках, золотые и серебряные цепи, булавки, брошки и подвески, продетые сквозь плоть. Смутно угадывалось, что когда-то эти создания были простыми смертными, но Ферендир не поклялся бы на Великой Мандале, что они ими остались. Какого бы из мерзких божеств Хаоса они ни избрали повелителем, их путь служения, несомненно, лежал через множество чудовищных колдовских превращений.
Тот, что заговорил первым, — существо мужского пола, за которым шли остальные, — обладал огромными ушами: гигантские лопухи из кожи и хрящей, растянутые на длиннющих колючих распорках, присоединялись с обеих сторон к его черепу, словно нелепые паруса. Его глаза были темно-красными, почти черными — будто шары из эбенового дерева обмакнули в кровь. Они сладострастно вращались в глубоких глазницах и зловеще поблескивали. Урод раздвинул тонкие синюшные губы и обнажил темно-фиолетовые десны, усеянные бесчисленными рядами острых, как иглы, зубов. Получилась то ли хищная улыбка, то ли свирепый оскал — наверняка никто бы не определил. Дружки этого выродка были ненамного симпатичнее.
Ферендир оглянулся. Еще шестеро таких же богомерзких, страшных и нелепых гадин вышло из теней под стенами ущелья — они явно сидели в засаде и ждали лишь момента, когда трое альвов соберутся отступать. У членов этого отряда вроде бы человеческие части тела тоже причудливо сочетались с совершенно нечеловеческими: у кого-то были острые клешни, у кого-то — шестипалые лапы с двумя большими пальцами и набором огромных черных когтей. У некоторых за спинами извивались и хлестали по земле длинные раздвоенные хвосты, похожие на разъяренных змей. Одна из тварей имела настоящий скорпионий хвост, росший снизу от спины, он изгибался над головой и заканчивался торчащим вперед шипом, на котором висела мутная капля какого-то смертельною яда.
Три альва против девяти Гедонистов Слаанеша! Ферендир старался убедить себя, что расклад неплохой.
Дезриэль был спокоен, лицо его ничего не выражало, словно он не со смертельной опасностью столкнулся, а с банальной мелкой неприятностью, Сераф выглядел более суровым: он нахмурился и плотно сжал губы, впрочем, в остальном его лицо было таким же непроницаемым, как у Дезриэля. Ферендир отметил — хотя это и не слишком успокаивало, — что наставники встали по сторонам и заслонили его своими телами от нападения страшилищ. Вооруженные Каменные Стражи в полном доспехе оказались хорошо готовыми к бою, чего нельзя было сказать о Ферендире в простой тунике, с жалким деревянным посохом и крошечным ножом, непригодным даже для того, чтобы выпотрошить более-менее крупную рыбу. Страхолюдины грозно надвигались, а Ферендир чувствовал себя перед ними совершенно беззащитным и беспомощным.
