— Вы эмигранты из Советского Союза? — спросила она на ломаном русском языке. — Я услышала отрывок разговора.
— Да, — ответил Илья Зиновьевич. — А как вы узнали, кто мы такие?
— Я тут живу недалеко. Уже несколько лет этот особняк служит для переправки евреев в Израиль. Удивительно, как много вас там, — говорила она, с трудом подбирая слова.
— Многие уехали, но миллиона полтора-два ещё осталось, — вежливо заметил Илья Зиновьевич. — Мой вопрос может показаться бестактным, но скажите, сколько евреев проживает в Венгрии?
— Конечно, я вам отвечу. Извините, что не представилась сразу. Я ведь еврейка, — улыбнулась она. — Нас здесь несколько десятков тысяч, совсем немного.
— Я читал, что к концу войны здесь было более четырехсот тысяч, — сказал он, стараясь поддержать разговор, — почти все были уничтожены, в основном в Освенциме.
— Мои родители погибли, я чудом уцелела. Мне было тогда пять лет, и меня спасла одна добрая женщина, жившая недалеко в селе. Она сказала, что я её внучка, — женщина замолкла, о чём-то задумавшись. — Вы правильно делаете, что едете в Израиль. Если бы тогда мои родители бежали отсюда, они бы остались живы.
— Наверное, вы правы, — сочувственно произнесла Ребекка Соломоновна. — Скажите, как вас зовут?
— Ева моё имя. Ну ладно, я должна идти. Счастливо добраться, — поклонилась она и продолжила свой путь.
— Лет через двадцать в Союзе будет так, как здесь сейчас, — заметил Илья Зиновьевич, смотря ей в след. — Большинство уедет кто куда, оставшиеся ассимилируются или вымрут, и только маленькая часть предпочтёт остаться евреями. И это будет весьма грустное зрелище.
— А много и не нужно, папа. Когда евреев мало, климат в стране здоровей, и они начинают действовать, как дрожжи, стимулируя технический, научный и духовный прогресс, — присоединился к разговору Яков.
— Слышал я о такой теории. По-моему, она ошибочна. Чтобы еврейское меньшинство двигало общество вперёд, должна быть, как в атомной бомбе, критическая масса образованных, творческих, энергичных людей. Так вот, скоро таких людей там почти не останется.
Отец смотрел прямо перед собой, и Яков почувствовал, что в своём воображении он уже где-то далеко отсюда.
— В Польше евреев практически нет, а их обвиняют во всех бедах, — сказала Ребекка Соломоновна. — Мне кажется, что в этом поляки находят оправдание своему участию в погромах и поголовном истреблении нашего народа.
— Да что мы всё о грустном. Антисемитизм был, есть и будет. Пора уже угомониться и отнестись к этому философски. Не любят нас не потому, что мы умней, а потому, что другие, чужеродные. И подсознательный страх проявляется у коренного народа вместе с желанием либо поглотить, либо отвергнуть, либо уничтожить нас, — подытожил Илья Зиновьевич разговор. — Давайте-ка прокатимся в город. Говорят, центр необыкновенно красив.
