Они обнялись, и дядя, махнув рукой, сел в машину. Яков смотрел ему вслед, пока автомобиль не скрылся из виду. Тогда он не мог знать, что видел дядю в последний раз. Через несколько лет он заболел раком и скоропостижно скончался, так и не успев воспользоваться приглашением Ильи Зиновьевича.
Вначале он удивился, увидев на перроне в полночь множество людей, но по обрывкам разговоров и безошибочно узнаваемому абрису лиц сразу же понял, что уезжают московские евреи. В купе поезда Яков застал молодую пару, ехавшую до Киева. По поводу того, что билеты на одни и те же места проданы дважды, скандалить не стал, подумав, что простым людям, работающим на железной дороге, тоже хочется иной раз заработать. Он забрался на верхнюю полку и стал читать захваченный с собой в дорогу роман Германа Гессе, не заинтересованный поддержать разговор сидевших внизу у окна попутчиков. Девушка с довольно смазливым личиком посмеивалась, бросая на Якова призывный взгляд. Вскоре они угомонились и, постелив, легли. Утомлённый за день и убаюканный мерным качанием вагона, он вскоре уснул.
Проснулся Яков поздно от толчка и лязга вагонов. Он выглянул в окно, и на кирпичном пожухлом здании вокзала прочёл название станции «Конотоп». Он вышел на перрон размяться и подышать свежим весенним воздухом. Поезд тронулся, и Яков поднялся в вагон. Вскоре он ощутил мощный призыв голода, вернулся в купе, открыл сумку с едой, которую добрая тётя Соня собрала ему в дорогу, и с аппетитом поел. Потом вышел из купе, чтобы не мешать молодым попутчикам, и часа два простоял в проходе, смотря на пробегающие мимо зелёные поля и перелески. Во второй половине дня направился в вагон-ресторан и, отяжелев от сытного обеда, забрался опять на верхнюю полку и тотчас погрузился в сон.
Разбудил его стук в дверь и приглушённый голос проводника:
— Поезд прибывает на станцию Киев Центральный через двадцать пять минут, стоянка пятнадцать минут.
Парочка, уже готовая к выходу, шепталась, поглядывая в окно на вечернее хмурое небо. Поезд остановился, громыхая рессорами, и Яков, ожидавший прибытия в тамбуре, первым спустился на перрон. Навстречу ему со всех сторон с чемоданами и баулами ринулась толпа, в которой он не мог не узнать своих соплеменников. Он увидел родителей и группу провожавших, над которой возвышались фигуры Лёни и Ефима.
— Сюда, папа, я здесь, — крикнул он и сделал знак рукой, но отец уже увидел его и, ускорив шаг, приблизился к очереди у вагона.
