Генералу Бутурлину нужно было действовать быстро, потому что Честноков, не сумев заключить приемлемого соглашения ни с ним, ни с его сыном (при том что сам долг было невозможно взыскать из-за несовершеннолетия Бутурлина), инициировал уголовное преследование, которое наверняка бы привело к осуждению младшего Бутурлина, признавшегося в том, что именно он написал эти письма. Генерал с «сокрушенным, растерзанным сердцем» признавал «тяжкую вину» сына, в то же время изображая себя старым и грубоватым слугой царя, пекущимся прежде всего об общественном благе, которое неизбежно бы пострадало в том случае, если бы преступник – которым на самом деле был Честноков, а вовсе не его сын – сумел избежать наказания и продолжил «гнусно[е] ремесл[о] сво[е] ко вреду общественной нравственности, к разорению благородных семейств и к личному злополучию незрелых юношей». Кроме того, генерал Бутурлин пытался сыграть на зачастую неважных отношениях между обычной полицией и Третьим отделением, которому был поручен надзор за ней: генерал завершал свое прошение просьбой передать это дело Третьему отделению, поскольку Честноков прежде служил в петербургской полиции, а значит, «может пользоваться особенным покровительством второстепенной полицейской власти»[161].
Хотя эта история мало чем отличалась от многих других жалоб на заимодавцев, этот случай исключителен, поскольку генерал Бутурлин был обладателем связей и богатства. Через несколько дней о его жалобе было доложено самому царю, которому также сообщили, что помимо Бутурлина в Петербурге были и другие юные аристократы, аналогичным образом погубленные ростовщиками. Александр II приказал Третьему отделению создать специальную секретную комиссию с участием должностных лиц из городской полиции и канцелярии губернатора, а также офицеров из Корпуса жандармов, включая капитана Чулкова, который, как утверждалось, был знаком со многими причастными к этому делу[162]. Месяц спустя, в апреле 1859 года, от жандармов был дополнительно назначен полковник Федор Ракеев, высокопоставленный офицер, которому были «известны многие из здешних ростовщиков»[163]. Военные прислали своего представителя – генерал-майора Дубенского, который должен был защищать интересы младшего Бутурлина как представителя военного ведомства.
При рассмотрении жалоб на ростовщиков, часто подававшихся как в Петербурге, так и в Москве, создание комиссии с участием жандармов было обычным делом, особенно в тех случаях, когда заемщики шли на риск потерять кредит у других заимодавцев и подавали коллективную жалобу. Протокол работы данной комиссии дает уникальную возможность ознакомиться с правовой культурой России накануне судебной реформы 1864 года, а также с одним из многочисленных и прежде не изучавшихся неполитических дел, которыми занималось Третье отделение. Авторы существующих работ о Третьем отделении не уделяют должного внимания тому факту, что его Вторая экспедиция главным образом служила местом разбирательств гражданских тяжб и что особенно важные уголовные дела находились в ведении Первой (преступления, совершенные дворянами) и Четвертой (преступления, совершенные крестьянами) экспедиций. В целом Третье отделение во все время своего существования дублировало систему правосудия, некоторым образом сближаясь с английскими судами справедливости (equity courts), рассматривавшими те дела, в отношении которых обычные суды оказываются бессильными
