Он еще несколько минут рассуждал в том же духе, и я потерял нить его аргументов, но не просил Фарука переводить. Я просто сидел и пил пиво. Заговорив на эту тему, Халиль здорово разгорячился. Было проще время от времени кивать и делать вид, что внимательно слушаю.
Я проголодался, и, когда опять подошла Полина, заказал салат и жареные ребрышки. Халиль, похоже, сбросил с души камень коммунитаризма.
– Можно спросить, а? – сказал он с озорными искорками в глазах. – Американские черные – он употребил английское слово, Blacks, – они и правда такие, как показывают по MTV: рэп, хип-хоп танцы, женщины? Потому что здесь мы видим только это. Они такие?
– Нуу, – сказал я медленно, по-английски, – позвольте, я отвечу вам так: многие американцы считают, что европейские мусульмане закутаны с головы до пят, если они женского пола, или не бреют бороду, если они мужского пола, и ничем не интересуются – только протестуют против предполагаемых оскорблений ислама. Человек с улицы – вы понимаете это выражение? – простой американец, вероятно, не может вообразить, что в Европе мусульмане, сидя в кафе, пьют пиво, курят «Мальборо» и беседуют о политической философии. То же самое с американскими черными: они такие же, как все другие американцы; такие же, как все другие люди. У них те же самые профессии, они живут в обычных домах, они отдают детей в школу. Среди них много бедняков – это правда, у причин этой бедности глубокие исторические корни, и многие из них вправду любят хип-хоп и посвящают ему свою жизнь, но правда и то, что среди них есть инженеры, университетские профессора, юристы и генералы. Даже два последних госсекретаря были черные.
– Они жертвы стереотипов, совсем как мы, – сказал Фарук. Халиль согласился с ним.
– Стереотипы одинаковые, – сказал я, – но так уж устроена власть: у кого есть власть, тот и диктует стереотипы.
Оба кивнули. Мне принесли еду, и я пригласил их угоститься. Оба не отнекивались – взяли с моей тарелки немножко картошки фри и заказали еще пива.
– Если мы говорим о стереотипах, – сказал Халиль, – Саддам среди диктаторов Ближнего Востока меньше всего диктатор. Меньше всего.
Я обернулся к Фаруку, проверяя, правильно ли я понял.
– Верно, – сказал Фарук, – я тоже считаю Саддама самым умеренным. Его убили только за то, что он бросил вызов американцам. Но, по моему мнению, он заслуживает восхищения за то, что отстаивал права своей страны в борьбе с империализмом.
– Я смотрю на это совсем иначе, – сказал я. – Этот человек был палач, и вы это знаете. Он убил тысячи человек.
