Несмотря на усталость, спал я урывками и через несколько часов проснулся снова, с затекшей шеей. Доктор Майотт, наверно, тоже спала, но, пробудившись, я вновь застал ее за чтением. Я спросил, как ей книга.
– Да, хорошая, – сказала она, кивнув, и вернулась к чтению.
Я намекнул жестом, что мне нужно в туалет, и извинился за беспокойство. Она вышла в проход; вернувшись, я увидел ее стоящей на том же месте.
– Мне нужно поддерживать кровообращение, – сказала она, – в мои преклонные годы оно особенно важно. – Когда мы снова уселись, она сказала: – Знаете Гелиополис? Это в Египте, совсем рядом с Каиром. «Гелиополис» означает «город солнца», «солнечный город». Я вам уже говорила, что в Брюсселе остановлюсь у одного друга. Его зовут Грегуар Эмпен, и мы дружим смолоду – с двадцати лет, наверно; так вот, его дед построил Гелиополис.
Если будет шанс там побывать, не упускайте его. Место просто фантастическое, а Эдуар Эмпен (его еще называют «барон Эмпен») – тот самый инженер, который спроектировал и построил город. В 1907‑м. Это была настоящая столица роскоши: широкие проспекты, большие сады. Там есть здание под названием «Каср Аль-Барон» – «Дворец Барона», – выстроено по образцу Ангкор-Вата в Камбодже и одного индуистского храма – совершенно конкретного, не помню названия. И, знаете, теперь это самый фешенебельный пригород Каира; собственно, теперь он в черте города. Сейчас там живет президент Египта. Но у Эмпенов тяжба с египетским правительством, потому что часть Гелиополиса принадлежит им, и они пытаются восстановить права собственности или хотя бы получить компенсацию. В любом случае семья до сих пор богата, одна из богатейших в Бельгии. Барон Эмпен был великим промышленником – построил не только Гелиополис, но и парижский метрополитен, когда бельгийцы не разрешили ему строить метро в Брюсселе, и его сын тоже был промышленником. Внук, Грегуар, – человек скромный, не любит привлекать к себе внимание. Но у Грегуара есть брат, его зовут Жан, и у него совсем другая история.
Когда-то я до безумия обожала лыжи, и мой муж тоже, и все наши дети, – и мы ездили на Монблан с Грегуаром, Жаном и их сестрами, и катались в Шамони, в Межеве. Не в «Негеве» – это в Израиле, – а в Межеве, рядом с Монбланом, с Швейцарскими Альпами. У Эмпенов там было большое шале, и приезжали самые разные люди, знаете ли: Жан-Клод Аарон, Эдмон де Ротшильд, он из французских Ротшильдов. И… всегда улыбаюсь, когда вспоминаю… как-то приехала шведская королева, и она, бедняжка, приехала с мужем, и, знаете ли, она, по-моему, даже не догадывалась, что он голубой до мозга костей. Это было ясно всем, но она ничегошеньки не замечала, и они продолжали жить вместе. В общем, мы туда ездили, но не потому, что там бывали такие люди, – просто хорошее место для катания. А мне требовалось время от времени сбегать из Америки – этой ужасной, лицемерной страны, этой ханжеской страны. Иногда я ее просто на дух не выношу. Понимаете, о чем я?
