Окончание моей жизни в стенах школы совпало с окончанием моей жизни в Нигерии. Мать знала, что я буду сдавать SAT [29], но не знала, что я подаю документы в американские колледжи: я арендовал абонентский ящик на почте, и это помогало заметать следы. Все свои мизерные сбережения я потратил на сборы за подачу документов. В Бруклин-колледже, Хаверфорде (эти названия я выбрал из потрепанного тома в библиотеке Информационной службы США в Лагосе) мне не посчастливилось. В Макалестер меня взяли, но не предложили ни цента; а вот в Максвелл приняли и предоставили полную стипендию. Итак, курс был проложен. Заняв денег у своих дядюшек, я взял билет до Нью-Йорка, чтобы начать жизнь в новой стране всецело по своим правилам.
7
Зима шла своим чередом, но погода не становилась заметно холоднее. Я окончательно решил израсходовать на поездку в Брюссель весь свой отпуск – три недели с небольшим гаком. Отпускных дней накопилось столько, что жить в гостинице или даже в хостеле было бы непрактично, и тогда я зашел в интернет и нашел в центральном округе квартиру, которую сдавали в краткосрочную аренду. Судя по фото, обставлена она была очень просто, почти по-спартански; то есть для моих целей подходила идеально. Я обменялся несколькими электронными письмами с женщиной по имени Майкен и, едва решив вопрос с жильем, взял авиабилет, чтобы вылететь на ближайших выходных.
Моей соседкой в самолете была пожилая дама. Старше моей матери, но, пожалуй, не настолько, чтобы годиться мне в бабушки. Мы заняли места молча, а когда до меня впервые донесся ее голос, прозвучал он из темноты. Я сидел с закрытыми глазами: испытывал облегчение оттого, что закончился долгий день после ночного дежурства и сборов в дорогу. Глядя на мир сквозь пелену переутомления, я укладывал чемодан, ехал на метро в аэропорт Кеннеди, пробивался сквозь сумятицу предпраздничной толпы и подавлял в себе возмущение бестолковыми сотрудниками третьего терминала. Наконец, усевшись в самолете, я откинулся на спинку кресла, чтобы вздремнуть, пока другие пассажиры еще рассаживаются и убирают ручную кладь.
Обычно человек, сидящий рядом, пробуждал во мне любопытство – правда, почти всякий раз оно оборачивалось разочарованием. Я очень скоро обнаруживал, что мне не терпится прекратить разговор ни о чем и, удостоверившись в отсутствии общих интересов, снова уткнуться в книгу. Но в этом случае соседка явилась, когда я уже спал. Я был в маске для сна и только после взлета, услышав лязг тележки с напитками, вернулся к жизни и снял маску. Глаза открыл не сразу; раздумывал, стоит ли прерывать сон ради бортового питания, и склонялся к не решительности. Тогда-то я и услышал ее голос – сдержанный голос пожилой женщины.
