Сергей Венедиктович перестал смеяться.
— А уж муж ее… Этот Жигач! Я же вчера тебе говорил…
Он сейчас торговался с самим собой! Сколько можно открыть Кириллу…
— Чего они тут сидят? Чего не убираются? В какой-нибудь там… Израиль?
— А разве Жигач — еврей?
— Да нет… Так это еще хуже!
— Что значит «хуже — лучше»?
Тимошин посмотрел в его непонимающие, святые глаза и только махнул рукой.
— Вот и пропадешь ты… Вместе с ними, со всеми! Ни за грош! Как «кур — в ощип»!
Кирилл сидел, похожий на задумавшегося школьника.
— Ну, что ты порешь?! — разозлился, наконец, Корсаков. — У тебя же самого жена — еврейка?!
Он был в ярости. На самого себя. На то, что бродил в темноте! Что многого не понимал… А от этого «многого» зависела его судьба, честь, дети.
— Ты мне антисемитизм… Не пришивай! — спокойно, грозя пальцем, предупредил Тимошин. Предупредил нехорошо! С подозрением.
— Я кажется… Кое о чем… догадываюсь, — начал Корсаков.
Сергей Венедиктович поднял глаза — в них было беспокойство. Кирилл это увидел. Он не ошибся. И поэтому не стал продолжать.
— Ну…
— Мы не на равных говорим, — Корсаков сел, закинул ногу на ногу, давая понять, что теперь инициатива у него. — Ты знаешь многое! Если не все… Я же только догадываюсь? Понимаешь разницу?
Тимошин понимал! И поэтому продолжал с осторожностью человека, вступившего с твердой земли на лед…
— Пока ситуация… Контролируемая!
Он бросал пробный шар… Обещание. Даже аванс…
— Кем?
Тимошин только пожал плечами. Мол, само собой ясно!
— Вами?
— Мной!
— Нет! Вами! — Кирилл Александрович поднял голос, и Сергей Венедиктович мгновенно понял, что Корсаков вспомнил свою встречу в Андрианом. Вчера в Домжуре. Но он не знал, что сказал ему Андриан? Разговор был на ходу. Но что-то важное Корсаков успел зацепить…
— Кого ты имеешь в виду? Под — «нами»?!
— Допустим! Твоим отделом, — выжидал Кирилл.
— Ну, мое мнение в общем-то… Хотя… и не всегда…
— Не столько твое, сколько — Нахабина?!
Он бросил эту фамилию, как дротик, хотя если бы Тимошин снова пожал плечами, не было бы ничего удивительного. Сергей Венедиктович и попытался это сделать, но жест вышел неуверенный, слабый…
— Конечно… Он — начальник отдела! — Сергей Венедиктович сам почувствовал, что нужно было отвечать не так!
— Я даже поверю… Что ты защищал меня! — уже наступал Кирилл. — Только… от чего? В чем я провинился?
Тимошин быстро, исподлобья, посмотрел на него.
— Не повторяйся! — Заметив, что Корсаков не понял его слов, добавил: — Вчера ты говорил, что чист… Сегодня! Этой чистоте я уже не верю!
