— Да подождите вы!! — вдруг почти взвизгнула Лина и вырвала его руку. — У меня же синяки будут! Где вы воспитывались…
Она присела на поваленное дерево, быстро сняла туфлю и начала высыпать из нее песок. Она с отсутствующим взглядом засунула в носок туфли руку и что-то долго, сморщившись, дергала там. Потом снова надела ее и некоторое время сидела, стараясь отдышаться.
Когда Кирилл подошел к ней, она подняла на него глаза, полные ненависти.
— Какой вы все-таки… Идиот!
— Вы сегодня… Давали мне много определений! — Кирилл нагнулся, чтобы помочь ей подняться.
— Уберите руку!
Она встала и пошла по дороге к станции, не оглядываясь.
Когда Корсаков нагнал ее, он услышал:
— Вам же самому это нужно… Вам! Не меньше, чем мне!
— Мне… Ничего не нужно, — стараясь быть спокойным, ответил Кирилл. — Ничего!
— А зачем же вы тогда… Бросились к папаше? — она резко обернулась. — Вы же знали! К кому обращаться? И Логинов не вечером, а днем приехал. Днем! По первому же звонку!
— По какому звонку? — не понял Кирилл.
— А вы сами подумайте! — Лина снова вернулась на дорогу и шла теперь, все убыстряя шаг.
Кирилл брел за ней. Каким-то образом она поняла то, чего еще не понял он сам. Наверняка отец позвонил Логинову сразу же после его ухода. Именно поэтому он был так издевательски-вежлив в конце их разговора. Так бывало с ним не раз, когда ему предстоял нелегкий, неприятный для его самолюбия разговор.
— И не стройте, пожалуйста… Из себя агнца! Невинного ребенка! Не от мира сего… Служителя высоких идей! Знаю я вас! Всех!..
Лина вдруг длинно и зло выругалась. Даже плюнула на мягкую дорожную пыль…
— Лина…
Она снова повернулась к нему всем корпусом… И вдруг обеими руками сильно толкнула его в грудь.
— Идите обратно! Вас пустят…
Она почти кричала.
— Клянитесь, что вы ни в чем не виноваты! Что вы лично преданы Ивану Дмитриевичу… Что вы плоть от плоти! Семя от семени… Что вы готовы выполнять любое задание… Любого правительства! Вы…
Невольно смешавшись, Корсаков все-таки краем сознания пытался понять, в чем же виновата перед ним Лина? Но в том, что она виновата, у него уже не было сомнений!
— И не забудьте… Про Севочку! — она наступала и наступала на него. — Мне надо было сказать Ивану Дмитриевичу всего три слова! Малюсенькая просьба, в которой человек не может отказать человеку!
Она стояла перед ним, растерзанная, злая… Очень красивая! Она все вытирала и вытирала лицо грязной рукой, отчего на шее оставались темные полосы.
