— Раньше собирали, — нехотя согласился Кирилл и хотел было идти в дом, но Лина остановила его.
— В вас есть что-то… От барчука! — она протянула к нему руку. — Вы — бука… Уютный, счастливый. Как медвежонок, который не знает своего счастья.
— Какого счастья? — поморщился Кирилл.
— Ну, силы хотя бы… Все как-то надежно, — с печалью сказала она, оглядевшись вокруг. — В конце концов, у таких, как вы… Все получается!
— Вы хотели пить… Сейчас я принесу!
Она опустила голову, посмотрела на него исподлобья и тихо сказала:
— Я не хочу пить. Я хочу… покоя.
— И я… — начал было он, но Лина как-то судорожно глотнула, перебила его.
— И вы… вы! Именно вы не даете мне… покоя. Обычного, человеческого покоя.
Молча, взглядом, попросила сигарету.
— Спасибо.
Теперь она надолго замолчала, изредка откидывая волосы назад.
— Кто-то писал, что есть такая разновидность ума — высокомерный ум, — начала, наконец, она говорить. Тихо, даже печально. — Это, наверно, хорошо. Спокойнее. Да, до таких, как вы, трудно достучаться…
Она быстро посмотрела на него, стоявшего перед ней, шагах в двух.
— Вы все… Как-то отдельно проходите по жизни! Это качество… Я не знаю ему названия. «Порода»? Может быть…
— Вы что-то себе напридумывали, — поморщился Кирилл.
Лина только пошевелила рукой, мол, молчите.
— Есть люди, которые всю жизнь готовятся жить… Они делают для этого все. Все, вплоть… до подлости. «Завтра они начнут жить!» Так, во всяком случае, они думают… А есть… Такие, как вы. Которые, не отдавая себе в этом отчета… Живут! Представьте себе! И все у них получается… — она повторяла свой же слова и морщилась от досады опять же на саму себя. — И не выделяются особенно… И талантом каким-то там не обладают! И ума… в меру.
Она рассердилась на себя. Встала. Резко, почти со злобой, отряхнула юбку.
— Вам? Никогда… не мстили? — вдруг распрямилась она.
— Не знаю, — спокойно ответил он. — Пока… — Больше было сказано взглядом, чем словами.
— Ну, вот! — усмехнувшись, отступила она и даже потупилась. — Я же говорила…
— Я родилась в бедной семье миллионера, — она посмотрела на него с нежной жалостью. — Мой отец простой армянский ювелир. Любитель, правда… Я была первой красавицей района… От Курского вокзала до кинотеатра…
— «Колизей»… Я знаю! — невольно вырвалось у него.
Она замерла, искренне удивленная. Но тут же ее лицо омрачилось и стало суетным, хотя по-прежнему растерянным.
— Знаете? Откуда…
— Ну, кто же вас там не знал? — увернулся он от прямого ответа.
