А л м а с. Я приложу все силы, чтобы уверить…
Р о з е н б е р г. Боюсь, что ваших сил для этого явно недостаточно. Вы свободны.
А л м а с (поднимаясь). Я хотел присутствовать, господин рейхсфюрер, при беседе с Залиловым. Я чувствую, как меняется ко мне отношение… Если позволите?
Р о з е н б е р г. В этом нет необходимости.
Алмас выходит.
Порченные молью люди не могут быть лидерами. Провал эксперимента отчасти объясним тем, что мы не нашли лидеров, которые могли бы возглавить националистические движения.
О л ь ц ш а. Большинство из них, к сожалению, отличается изощренной хитростью, безграничным тщеславием, но не проницательностью и умом.
Р о з е н б е р г (раздраженно). Последними качествами должны обладать и мы с вами, дорогой Райнер! (После паузы.) Сегодня после первых лет натиска мир в некоем равновесии сил. Больше того, кривая успеха порой идет даже на убыль… Я знакомился со стихами, которые вы мне доставили, с желанием всецело познать умонастроения враждебной стороны. С желанием понять природу противостоящей идеи! Хочется совершенства, Райнер. Я страдаю от несовершенства этого мира! (Беря в руки фотокопию стихов и бросив на стол.) Подобно Иксиону, прикованному Зевсом к вращающемуся колесу, мы заперты в вечном круговороте действий. Но колесо уже не катится, не идет. При всех колебаниях и иногда кажущихся положительных отклонениях оно неизменно оказывается в той же точке, из которой стремилось уйти. Я убежден, если идея где-то, пусть даже в одном пункте, проявляет бессилие, значит, возможно поражение и больших масштабов. (Постукивая пальцем по листочкам со стихами.) Вот что означают стихи этого человека, находившегося под вашим наблюдением, дорогой Райнер. (Нажимает кнопку звонка.)
Входит п о м о щ н и к.
Залилова.
Помощник выходит. Появляется Д ж а л и л ь.
Прошу вас. Садитесь.
Д ж а л и л ь. Парадоксально. Когда меня повезли в Берлин, я не мог предположить, что этим обязан вам.
Р о з е н б е р г. Почему же? Мы с вами почти соотечественники. Правда, вы татарин, а я из прибалтийских немцев. Но мы оба из России. (Улыбаясь.) И к тому же коллеги. Вы закончили курс в Московском университете по гуманитарному отделению, а я отбыл таковой же в этом университете.
Д ж а л и л ь. Не знал таких подробностей. Они меня очень трогают, господин министр.
Р о з е н б е р г. Как государственному деятелю, отвечающему за политику на оккупированных территориях, мне приходится размышлять над рядом проблем. Как вы думаете, должна ли оккупация определяться лишь чисто военными и экономическими нуждами? Или же ее пределы должны включать в себя также и закладку политического фундамента для будущей организации данных территорий?
