Р о з е н б е р г. Мысль фюрера о том, что лишний человеческий материал следует истреблять максимальным использованием на работах, является лучшей из всех возможных по этому вопросу. Если бы вы приложили хотя бы десятую часть необходимой энергии…
Р е й х с к о м и с с а р. Я послал в Германию полмиллиона…
Р о з е н б е р г. Ваши пятьсот тысяч просто смешны. Ваши пятьсот тысяч — крупица! У вас власть. У вас есть вермахт. Есть полиция, отряды эйнзатцкоманд. Вместо этого вы кричите о помощи? Избавление от вшей не вопрос для дискуссии. Это вопрос элементарной санобработки вверенной вам территории.
Р е й х с к о м и с с а р. Для этого нужны части, на которые можно положиться. А мне присылают черт знает что! С такими эйнзатцкомандами, вроде поволжских батальонов, которые, кстати, формируются во вверенном вам министерстве…
Р о з е н б е р г. Что?
Р е й х с к о м и с с а р. Простите. Простите, господин рейхсминистр. Я выразился недостаточно аккуратно.
Тяжелое молчание.
Р о з е н б е р г. Можете быть свободным. В недельный срок представить предложения, как будут производиться поставки в текущем году.
Холодный ритуал прощания. Розенберг раздраженно швыряет карандаш, который держал в руке, нажимает кнопку. Входит п о м о щ н и к.
Гауптштурмфюрер Ольцша и президент Волго-Татарского комитета?
П о м о щ н и к. Ожидают приема.
Р о з е н б е р г. Пригласите.
Вместо рейхскомиссара перед Розенбергом — О л ь ц ш а и Ш а ф и А л м а с. Ритуал приветствий.
(После тяжелой паузы.) Мобилизация на борьбу с большевизмом крупных соединений, сформированных из народов России, — важный военный и политический эксперимент. К сожалению, приходится констатировать, что он не удался. Не далее как вчера фюрер заявил, что все так называемые национальные комитеты оказались не чем иным, как плодами с гнилой начинкой. Только что рейхскомиссар Прибалтики и Белоруссии осмелился бросить мне в лицо чудовищные вещи! Вы ставите меня, дорогие мои друзья, в неловкое положение.
А л м а с. Неприятностей больше не будет. Работа ведется. Аресты уже начались.
Р о з е н б е р г. Работа ведется… Плохая работа.
А л м а с. Дело в том, господин рейхсминистр, что нужно время. Россия не Европа. В Европе человек дисциплинированный и боязливый, а в России совсем другой.
Р о з е н б е р г. Вы покинули Россию, как и я, после революции. Не кажется ли вам, что за столь долгие годы вы утратили непосредственное ощущение этой страны? Что же касается человека — он таков, каким его делают обстоятельства. За какой-то десяток лет мы поменяли головы миллионам людей, и отныне они живут во власти нашей идеологии. Если идея где-то, пусть даже в одном пункте, проявляет бессилие, значит, не все с ней обстоит идеально? Вы хотите уверить меня в этом?
