Р у н г е. Сесть! На корточки!
Вздрогнув, Ямалутдинов мгновенно садится на корточки.
Встать!.. Сесть! Встать! (После долгой паузы, изучающе глядя на Ямалутдинова.) Неплохая реакция. Почему же, так реагируя на окружающее, ты, Ямалутдинов, не чувствуешь, что смерть совсем рядом, а?
Я м а л у т д и н о в (обреченно). Воля ваша.
Р у н г е. Ах, тварь! Ганс! (Появившемуся фельдфебелю.) Завязать глаза! В угол! В последний раз спрашиваю, был ты политруком?
Я м а л у т д и н о в. Нет.
Звучит выстрел. Ямалутдинов вздрагивает, вжимается в стену, словно уменьшаясь в размерах.
Р у н г е. Это пристрелка. В обойме несколько пуль. И только последняя будет твоей. Весь вопрос, сколько пуль? И какая последняя?
Звучит второй выстрел. Вбегает Х е л л е.
Х е л л е. Что за стрельба? Ты что, Макс?
Р у н г е. Ненавижу лжецов! Этот ублюдок отказывается от себя же самого, каким он был раньше. Он был политруком. (Фельдфебелю.) Лопату! Живо лопату!
Ф е л ь д ф е б е л ь. Лопату?
Р у н г е. Ну? Кому говорят!
Х е л л е. Зачем лопату?
На пороге — ф е л ь д ф е б е л ь с лопатой.
Р у н г е. Не мог выбрать хуже, осел! Этой лопатой он будет копать себе могилу целую вечность! Выведи его! Пусть копает яму. В полный рост!
Ф е л ь д ф е б е л ь. Как обычно. Понял!
Р у н г е (Ямалутдинову). Я тебя там солдатиком поставлю! Там у меня взвод таких солдатиков в земле стоит!
Х е л л е. Ну, подожди, подожди, Макс. (Ямалутдинову.) Был ты политруком?
Я м а л у т д и н о в. Нет, не был.
Х е л л е. Нет. Я тебе верю. Ты еще очень молод и хотя бы поэтому политруком не был. Но раз у моего коллеги есть какие-то сведения, лучше сознаться.
Ямалутдинов молчит.
И все-таки, Макс, он мне симпатичен. Я по глазам его чувствую — подвижен, общителен. Вы общительны? Я не ошибся?
Я м а л у т д и н о в. Нет.
Х е л л е. Легко вступаете в контакт? Сравнительно быстро переживаете неудачи? Есть стремление к частой смене впечатлений, не так ли?
Я м а л у т д и н о в. Не знаю. (С надеждой.) Наверное.
Р у н г е. Он лжец от природы, а лжецов я расстреливаю.
Х е л л е. Я не думаю, Макс. Лгать такому человеку, как он, трудно. Нужно лавировать между правдой, которую нельзя говорить, правдой, которую можно говорить, и ложью, которой надо заменять утаиваемую правду. Это большое искусство. А наш друг молод. Он еще не научился. (Глядя в персональ-карту.) Так ваш отец — мулла? Он жив?
Я м а л у т д и н о в. Его… замучили большевики.
Х е л л е. Я же говорю, он не лжец. Он конъюнктурщик. Ловит момент, старается использовать обстановку… Для первого раза, Ямалутдинов, я делаю вам замечание.
