— Послушай, — неожиданно сказал он ей, — это странно, но… В моей голове вдруг сложились стихи. Такое не часто, но бывает… Так, сущая ерунда, пару строк всего. Хочешь, прочту? Свелта, только не смотри на меня так, я, ей-Богу, не вру, только что сочинились. Будешь слушать?
Свелта была согласна, она-то готова была его слушать и слушать, что бы он там ни говорил. А тем более стихи. Под заключительные аккорды танца он продекламировал:
Для всех отвергнутых, для тех, кто был не понят,
Не выслушан, и вынужден уйти,
Для тех, кого любимые не помнят,
Кто одинок и горестен в пути —
Есть лишь одно спасенье в этом мире…
Музыка закончилась, пары разошлись, а они продолжали стоять в центре площадки.
— Что же дальше? — спросила она. — В чем спасение? Ты знаешь?
— Я-то как раз и не знаю, — покачал головой Гиль. — Если бы я только знал… Пошли прогуляемся?
Свелта не возражала, ей было все равно, что делать и куда идти, лишь бы быть рядом с ним.
Они вышли с танцплощадки в парк, в дальнем углу которого и располагалась «Шайба», и некоторое время шли молча его тихими аллеями.
Вечер был душным, а точней — удушливым. Нечто гнетущее ощущалось в природе, словно оккупировал всю землю невидимый, но могущественный враг. Деревья обреченно опустили свои ветви, лишенные поддержки и сочувствия ветра, а звезды в дымке, повисшей над парком, казались мутными и блестели на челе небосвода, как капли пота. Где-то за дальним концом аллеи тусклым фитилем тлела полная луна.
— Откуда ты меня знаешь? — спросил Гиль.
Свелта пожала плечами:
— Здесь все друг друга знают, городок маленький. А ты такой странный, все сам да сам ходишь. В гордом одиночестве, прямо Печорин. Я тебя видела часто, ты мимо моего окна ходишь туда-сюда… Вот и все мои знания о тебе.
— Да, — протянул Гиль. — Вся жизнь на глазах людей проходит, ни спрятаться, ни укрыться. Как ни старайся.
— А ты хотел бы спрятаться?
— Да, — усмехнулся Гиль невесело. — Хотелось бы пожить подальше от посторонних глаз. Хотя… Все равно, в общем-то.
Светла хотела бы узнать, чем вызвана его страсть к одиночеству, но спросить постеснялась, а Гиль не стал развивать тему дальше. Да и что можно сказать другому и отдельному человеку о том, в чем сам никак не можешь разобраться? А он все пытался понять себя, осознать, что с ним происходит, поэтому разговор не клеился. Они брели молча по застывшему в тишине и источающему тревогу городу. Светла, как настоящая школьница, шла, скрестив руки под грудью, на полшага впереди Гиля, Он шел за ней, повесив голову и сцепив руки за спиной. Он не ускорял шаг, а, напротив, медлил, сомневаясь, правильно и нужно ли вообще осуществлять то, что он задумал. Он все еще сомневался. К несчастью, как оказалось, жили они в одном районе и недалеко друг от друга, поэтому, сколь ни медленным было их шествие, в какой-то момент они оказались возле дома в котором жил Гиль.
