— Вот, к примеру, откуда ты узнал, что я Силантьич? — спросил мужик и мягко попытался высвободиться из дружеских объятий.
— Я? — удивился Антон. — А ты на самом деле Силантьич? Никогда не знал этого. Сымпровизировал на ходу, по обстоятельствам. Ну, стало быть, сам Бог велит тебе мне помочь. Ты помнишь, где мы с тобой в последний раз встречались?
Силантьич посмотрел на Антона снизу вверх из-под нависших жестких седых кустов бровей и проскрипел:
— Помню! Рожа у тебя, парень, приметная, таких конопатых еще поискать-попотеть надо.
— Замечательно! — рассмеялся Антон. Все складывалось прекрасно, и он не склонен был обижаться на разные колкости. — Значит, меньше объяснять надо. Я хотел бы просить тебя, Силантьич, чтобы сегодня вечерком, ну, скажем, минут за пять-десять до закрытия парикмахерской, устроился в том же самом, что и в прошлый раз, кресле.
— Зачем это? — насторожился Силантьич. — Какая мне от того польза?
— Мне это нужно, не спрашивай зачем. И не бойся ничего. Я снова тебя выведу наружу, ну, пошумлю немного — вот и все. Зато потом, конечно же, поделюсь с тобой частью своего материального достояния.
— Сколько? — тут же взял быка расчета за рога Силантьич.
— Три.
— Пять!
— Идет! — согласился Антон и протянул визави руку. Силантьич серьезно посмотрел на юношу, вытер десницу о подол пиджака и принял пожатие.
— Пошли, перекусим где-нибудь, — звенящим от радости голосом сделал предложение Антон, и Силантьич не стал от него отказываться.
На работе Антон отпросился уйти на час раньше, и за тот же час до назначенного срока занял наблюдательный пункт в телефонной будке у дома напротив парикмахерской и с нетерпением принялся ожидать появления Силантьича. Нетерпение его оказалось субстанцией материальной, оно пьянило кровь и шипело в ушах, как шампанское.
Было прохладно. В небе тусклым фитилем тлела луна, вокруг нее клубились и заворачивались седыми кудрями сумерки, но вверх не шли, а сразу опускались на землю. Вид ночного светила не добавлял Антону оптимизма, напротив, подмешивал к радости ожидания встречи чувство неизъяснимой тревоги, от которого он ежился гораздо сильней, чем от порывов студеного ветра.
Время тянулось медленно, как загустевший клей из банки, но, в конце концов, оно выдавило из настоящего весь срок ожидания без остатка, о чем честно известили Антона стрелки его наручных часов.
Из своего убежища Антон отлично видел, как, возникнув, словно ниоткуда, у дверей парикмахерской, Силантьич нервно озирнулся и вошел внутрь, а через некоторое время на крыльце появилась она, девушка в белом халатике, и стала беспокойно смотреть по сторонам.
