Жарко… босые ноги утопают в песке, и пыль свивается за ними…
Жарко… её золотые, выгоревшие волосы треплет ветер…
Жарко… он несёт в свободной руке их башмаки…
Они идут по дороге. Куда? – В соседнюю деревню? В аул? В никуда? – это теперь не важно…
Они идут по дороге…
И вдруг, в этой знойной пыли, вьющейся за ними позёмкой, маленький, согнутый, серебряный и раскалённый кусок металла – подкова…
И снова двое уходят вдаль, унося своё счастье в свой первый год любви…
Она помахивает найденным счастьем, ещё крепче всем телом прижимаясь к нему…
– Мы идё-о-ом! – утопает возглас в ромашках…
Всё остаётся, как было…
То, что будет, то было, но, что было, того никогда не будет!
* * *
В Фонтанке дрожат фонари, ломая льдинки.
Весенний ветер играет в снег…
Пусто…
Бездомная кошка семенит через дорогу, ныряет во двор…
На циферблате пляшет стрелка…
По мосту идёт человек, он сутулится, он устал, он торопится домой, туда, где не висит над дверью залог счастья…
А над крышами и шпилями знобит звезду.
– Это Венера…
– А почему Венера? С таким же успехом можно сказать, что это Марс…
– Нет, это не Марс точно, но и не Венера, она утренняя звезда. Сатурн, Юпитер, может быть, Сириус или Антарес…
Всё остаётся, как было…
5 ноября 1974 года
Зэмэшенька, мы очень соскучились по Вам.
И нам очень хочется написать Вам длинное и интересное письмо. И с утра мы начинаем думать о чём?
О Москве, что сейчас она ядрёная, как антоновское яблоко. Да, но об «окружающей среде» мы уже писали, к тому же Москва совсем не похожа на яблоки. Может быть, о том, что каждый день мы встаём в семь утра, трясёмся в битком набитом транспорте и думаем: А Ленинградский вокзал начал строиться, сейчас он похож на свалку кирпича, но когда-нибудь красивые здания из стекла и бетона будут встречать и провожать ленинградские поезда, и в одном из них, может быть, будем мы…
Но как раз в этот момент кто-нибудь из пассажиров наступает на ногу, и очень кстати, а то мы могли бы проехать Москву. Мы меняем транспорт, протискиваемся сквозь толпу и опять думаем: о чём же написать Зэмэ? Как хорошо бы написать Зэмэ письмо о Цветаевой и Пастернаке! О том, что два человека, на разных концах земли в одно и то же время думали об одном и том же и были очень одиноки, и о нашей ещё школьной мечте сыграть их в театре или написать об этом хорошую книгу. Нет, об этом не напишешь в письме. Но тогда, может быть, написать о Шагале или о французских поэтах. Но ведь так просто об этом тоже не напишешь.
