– Куда прийти?
– К проходной.
Грохнулась чья-то сумка
– Может быть, у вас что-то взять?
– Нет-нет, мы налегке, как в университет.
– До вечера.
– До вечера.
Мы вышли на Фонтанку, пошли к Невскому, захотелось есть. Перекусили в «Пятиминутке». Ели пирожки с бульоном, пили кофе со сладкой булочкой с изюмом. Сидели на высоких круглых стульчиках, словно на жёрдочках, неспешно разговаривали о пирожках. Спустились к Неве через Мойку и Лебяжью канавку. Пыль, духота, в руках у меня большой букет ландышей, удивляющих ленинградцев больше, чем какое-нибудь тропическое растение. Наташка ищет мороженое, Ленка – спички. У меня на душе как-то смутно: ЗэМэ абсолютно чужая, между нами непробиваемая стена холода.
Вышли к Неве, здесь пахло морем, ветром, нашим Ленинградом. Свинцовые воды, тускло светится шпиль Петропавловки – во всём этом было что-то щемящее, зовущее, наше, заставляющее думать, писать, творить. Шли мимо торжественно покоящихся дворцов. На одном из них мемориальная доска: «Здесь жил академик Е. В. Тарле». Академик Тарле написал о Наполеоне.
– Ещё бы, если бы из нашего окна был бы такой вид, мы бы написали о трёх Наполеонах. Ещё бы – видеть из своего окна Неву и шпиль Петропавловки. А если бы мы жили в доме, где сейчас Дом учёных, то на первом бы этаже мы написали «Преступление и наказание», на втором «Идиота», а на третьем «Братьев Карамазовых», в доме бы рядом мы написали бы «Войну и мир». И всё дело просто в том, что мы здесь не живём.
(Последние несколько лет каждую зиму, каждый январь, мы живём на Миллионной улице, в доме 27, что рядом со всем великолепием дворцов и пейзажей, но что-то ничего эпохального из-под моего пера не выходит. – А.Л., 2019).
В Летнем Саду сидели на скамеечке напротив вековых лип с искорёженными стволами.
– О чём они говорят ночью?
Друзья начали изображать на два голоса:
– Охо-хо! Как корни болят!
– Да, хватит-то скрипеть, надоело!
– Ну, бросьте ныть. Каждую ночь одно и то же.
– Охо-хо…
Сколько жизней, сколько судеб.
Ленка смотрела на липы, Наташка болтала, а я думала о ЗэМэ, о том, что она чужая, и о том, что она стареет.
«Глобус» (так в честь Шекспировского театра мы назвали БДТ) погибает. Ещё лет десять он будет жить по инерции, но взлёты. Они в прошлом.
Было душно, как перед грозой, Наташка доела мороженое, пора идти. В пруду плавали два усталых лебедя:
– Их обманули в Московском зоопарке, сказали, что они будут жить в столице, в Санкт-Петербурге, а отправили в провинцию.
